это пугало еще больше. – Мне просто…
– Не скромничайте! – с улыбкой Шлефов вдруг повернулся к аудитории и указал руками на меня. – Смотрите, ребята, и учитесь! Умная прилежная студентка. Вам всем надо на нее ровняться! Пять и только пять. Тут даже не обсуждается.
С широко распахнутыми глазами я наблюдала за тем, как мужчина реально ставит в журнале ручкой высший бал. В аудитории стояла гробовая тишина. Все переглядывались.
– Знаете, Василькова, обычно я такого не делаю, слишком занят! Но стать куратором вашей научной работы буду очень рад. И сам договорюсь об этом с ректором Петром Семеновичем, – на полном серьезе завил он мне перед полной аудиторией. Я так челюсть на пол и уронила… Вместе с мелом. – Садитесь, Василькова. Больше вы меня сегодня поразить не сможете.
«Взаимно!», – подумала я и на ватных ногах поплелась обратно. Все еще не понимая: что это было? Зачем это представление?
– Простите, конечно… – ехидный голос Насти Петровой оживил аудиторию. – Но нам серьезно надо ровняться на… это… В чем ее гениальность, профессор Шлефов? В том, что у нее юбка, прости господи, еле пятую точку прикрывает? Или в том, что она умеет решать простенькие задачки для пятиклассников? Не понимаю!
Шлефов молча выслушал ее истерику, а после махнул рукой на доску:
– Правда простые? Что же, решите мне такие же. К доске, Петрова.
Настя полчаса пыжилась, мучилась, а Шлефов ее обратно за парту не отправлял. Ему словно нравилось смотреть на пунцовые щеки девушки и глупые, неверные расчеты.
– Нет, Настя… Семью на восемь не сорок один! Нет, Настя… В числе восемнадцать избавиться полностью от корня нельзя! Нет, Настя, нет! Девять умножить на ноль будет ноль, а не девять! Ты вообще в школу ходила или как? Это даже не высшая математика, а база!
Пока я удивлялась тому, каким образом Настя все эти годы числилась отличницей, и каким образом за три года Шлефов ни разу не вызвал ее к доске, в аудитории все шептались. Их мало волновали умственные способности дочки ректора.
– Что это было с Васильковой? – услышала я позади чье-то недоумение. – Почему Шлефов вдруг к ней так переменился? Что-то здесь не чисто!
Пара еще не подошла к концу, а поток уже поделился на две группы. Одни считали, что я сплю с преподом за оценки, и окрестили одним кратким словом – шлюха. А другие были уверены, что я дочь миллионера, который заплатил Шлефову огромные деньги за мое продвижение. Удивительно, но и эта группа в кличке далеко не продвинулась – шлюха.
Таким образом к моменту окончания пары моя репутация впервые упала на самое-самое дно. Если раньше по вине Шлефова надо мной немного насмехались, но и сочувствовали, то теперь абсолютно каждый меня ненавидел.
****
Бегло постучав по двери кабинета Шлефова, я нетерпеливо ворвалась внутрь. Мужчина расслабленно стоял у рабочего стола и задумчиво перебирал бумажки.
Сердце выскакивало из груди, злость смешалась с раздражением, и я прокричала:
– Вы должны все исправить!
– «Должен»? – мужчина