лавке, – покрутил головой Анатолий. – Ну, может, я это уж чересчур сказал. Магазин-то замечательный, правда, сравнить не с чем. В других-то мы ещё не бывали. Может, и получше найдутся. – И Анатолий вновь крутанул головой. – Это просто гримаса какая-то капиталистическая. Вот где всё это проявляется». Мысли Анатолия привычно метались. У него была привычка перескакивать с одной темы на другую настолько стремительно, что потом сам начинал путаться и вынужденно сбавлял обороты: надо же было разобраться во всём, что сам напридумал.
Абдуллатиф начал говорить снова; не торопясь, он плёл фразу за фразой. Казалось, где-то неслышно играл музыкальный инструмент, который ему аккомпанировал. Мелодия постоянно пробивалась в его довольно-таки длинной речи. Все так заслушались, что даже вздрогнули, когда он вдруг неожиданно замолчал.
«Прям песню пел», – подумал Анатолий.
Эдик начал переводить, и всё романтическое настроение, возникшее у слушателей, мгновенно испарилось. Оказалось, что никому он не признавался в любви, как это им привиделось, а говорил о самым прозаических вещах, просто турецкий, мелодичный, как и все восточные языки, произвёл такое чарующее впечатление.
Суть была вот в чём: сейчас все пойдут в гостиницу, Ибрагим перепишет товар, они снова вернутся сюда, хозяин список изучит, отметит то, что ему подойдёт, проставит цены. Если владелец товара согласен, то может на эту сумму выбрать всё, что пожелает. Условие одно: независимо от суммы покупки каждый должен заплатить по сто долларов наличными.
Началось тихое обсуждение. Анатолий в нём участия не принимал, он сразу же понял, что это тот самый шанс, упустить который был бы грех, даже если цены на его вещи будут ниже, чем указаны Львом. Предложение было сказочным, царским по сути, ребята это поймут и тоже согласятся, куда деваться-то. Он же вновь ушёл в свои мысли: тема, которая волновала его уже несколько лет, повернулась другой стороной. Как дальше должна жить страна – вот что мучило его. Всем уже давно ясно, что нефтяная игла, на которой сидит наша экономика, лишь создаёт иллюзию какой-то стабильности.
Неожиданно он вспомнил о двух последних заседаниях худсовета по меховым изделиям.
Осенью его возглавил новый первый заместитель министра, до того много лет работавший директором очень крупной уральской обувной фабрики. Анатолий вспомнил, какими аплодисментами встретил его в новой роли директорский корпус меховщиков. Надежда, что новичку удастся изменить к лучшему ситуацию в отрасли, была настолько реальной, что все буквально захлёбывались от чувств. Но это было осенью, а вот в мае на трибуну вышел совсем другой человек, да и речь его была совершенно иной. Перед глазами Анатолия возник тот момент, когда замминистра поднял голову, посмотрел в зал и произнёс фразу, убившую присутствующих наповал.
– Простите меня, я знаю, вы все надеялись на меня, но, поверьте, аппарат министерства намного сильнее, чем его руководители. Моя власть оказалась мнимой. – Его голос немного окреп. – Единственное, что я смог сделать из всего задуманного, – это добиться