и добрый, но так пить – кто же выдержит! Однако про подарок бывшей подумал: помнит, значит, надеется. Да и пусть, ей не интересно.
После магазинов зашли в кафе. И здесь Алину ждал сюрприз! Не от спутника – от интерьера! Стена зала была расписана портретами поэтов Серебряного века! Она захотела в поэтической атмосфере пообедать, Андрей присоединился – ему осточертело диетическое питание. В шкафчиках и на подоконниках лежали томики стихов, на столе стояли свечи, на салфетках мелькали строчки… Рука Алины потянулась к книге: поэзию обожала с юности. А дальше пробрало – стала читать вслух.
– «И сердце то уже не отзовется. На голос мой, ликуя и скорбя…» – от строчки Ахматовой Андрей, успевший вкусить антрекот, закашлялся.
– «Девушка пела в церковном хоре. О всех усталых в чужом краю…» – к началу стихотворения Блока он успел прожевать и отложил вилку.
– «Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд…» – от Гумилева спутник заволновался и глотнул воды.
– «Любить иных – тяжелый крест…» – на Пастернаке он крепко задумался.
Алина прочитала еще Есенина с Мандельштамом и, выдохнув, взялась за приборы – возрадоваться кухне. Опешивший кавалер поинтересовался:
– А про девушку в церкви – чьи стихи? О чем они?
– Александра Блока. О надежде на лучшее, – улыбнулась Алина. Стало понятно, что Андрей ее теперь никогда не забудет!
Вкусно пообедали, с шампанским. А когда Алина взяла счет посмотреть, то услышала от него: «Стой! Счет мой!». О, как прочувствовал поэзию!
… – Ты была права, Андрей не может остановиться, запойный, – вздохнула Вера, когда Алина вызвала их с Володей в номер заснувшего пьяного приятеля. Через два часа приедет такси, чтобы отправиться в Симферополь к поезду до Москвы, откуда через день вылетает самолет на Сахалин. А чемодан не собран!
– Я хотела запомнить его галантным, каким он был вчера в кафе, – заметила Алина. – Не получилось. Он на ужин еле притопал. Мы с соседкой чуть не под руки сопроводили его из столовой до кровати.
Дальше начался сюр! Алина брала охапками вещи из шкафа и передавала Володе, который утрамбовывал чемодан, приговаривая в стиле считалочки: «Буду резать-буду бить» – «Носки-трусы, носки-трусы, носки-трусы…». Вера собирала в пакеты туалетные принадлежности и чуть не выбросила невзрачную коробочку, как оказалось, с линзами (никогда таких не видела). С трудом Володя разбудил хозяина, чтобы отправить в холодный душ. Андрей, наконец, оделся, вышел из ванной и попытался одновременно обнять Алину и пожать руку Володе, но брякнулся на стул.
– Андрюша, ты ногу в ботинок поперек засовываешь, – присел перед ним Володя. – Девчонки, помогите, развяжите ему шнурки…
Алина с Верой зашлись от смеха, глядя на Геракла Андрюшу. Сквозь слезы добрались до узелков и развязали. Фу-у-у-у, обулись. Вышли из номера в коридор и… с Андрея съехали брюки.
– Черт, он штаны не застегнул, –