в четырех стенах сидеть.
– Так дома и есть твоя основная работа: по хозяйству, воспитанием сына заниматься – разве этого мало тебе?
– Нет, конечно, – согласилась Лена. Но тут же оговорилась. – А все же обидно как-то всю жизнь быть домохозяйкой. Другие вон успевают делать и то, и другое.
– Да что нам, дорогая, на других равняться-то – надо жить своим умом. У них – своя свадьба, у нас – своя. Судьбы у всех разные… Разве плохо мы живем, скажи, разве плохо?!
– Хорошо, – произнесли ее губы, но выражение глаз было печальным, однако он, естественно, не мог этого разглядеть в темноте.
– Ну вот, видишь, чего же нам еще надо для полного счастья! – Его горячие, приятные руки безостановочно поглаживали ее тело. И от этого ей действительно было хорошо.
– Но ты на всякий случай подыщи мне что-нибудь подходящее хотя бы в своей службе, – попросила Лена, столь же ласково прижимая его к груди, – пусть даже на короткое время попробовать.
– Ладно, – уклончиво ответил Драйзеров, – поживем-увидим. Не волнуйся, Леночка, успеешь еще, наработаешься.
Дальнейший их диалог сопровождался стонами любви… Нет, господа, что ни говорите, а расстояние не разъединяет – напротив, сильно сближает родных людей, заставляет их забыть обо всем плохом и думать только о радостном, о приятном. Время, говорят, лечит, а расстояние… калечит. Нет, разумеется, не в том смысле, что уродует близких по духу, крови и плоти, а как бы устраивает им пытку на выносливость, выдержку. Если долго не видеться, не встречаться периодически, то, наверное, и с ума можно сойти, запить с тоски, при условии, конечно, больших, горячих симпатий друг к другу.
Всю свою горечь расставания Игорь постарался излить по приезде в эпистолярном жанре:
"24.6.68г… И вот, Ленуся, снова я здесь один. Ты знаешь, за время дороги истосковался по вам, просто не могу: так невыносимо тянет домой, в Тагил, к вам, родные, что прямо бросил бы сейчас все… Тоска съедает. Не знаю, Лена, как ты, но мне, откровенно пишу, без вас жизни не было бы, настолько к вам привык, прирос душой. Бывает, Ленуся, что мы с тобой и повздорим, поспорим, всякое, конечно, случается, правда же?.. А все одно во мне вы так глубоко, что я никогда не смогу быть без вас.
Доехал я хорошо. В семь вечера в воскресенье был уже на месте. И ты знаешь, чем дальше увозил меня поезд от вас, от семьи, тем больше одолевала грусть, гложила тоска. Даже аппетит пропал, и не мог кушать то, что ты мне приготовила в дорогу. А на следующее утро достал сверток из чемодана, и лавиной накатились свежие воспоминания о доме, о славно проведенных совместно днях отпуска. Подумалось тогда еще: "Ведь это мне Леночка укладывала, заворачивала своими руками…" И прямо рыдать хотелось. Так и не смог я по-настоящему покушать, не шел кусок в горло. В общем, за два дня дороги так намучился, нагоревался, что опять в лице изменился в худшую сторону – будто бы и не был в отпуске, не отдыхал.
Тут мне только и родное – это чемодан и что внутри в нем. Как посмотрю на него, так сразу о вас вспоминаю, на крыльях бы к вам полетел… Никогда, честное