вонючая колбаска. «Смотри, сука, что ты наделала! Тут теперь воняет, пиздец!» – говорю ей, беру за волосы и тыкаю мордой в говно. Потом поднимаю голову и хуячу ебалом об унитаз. Не сильно, но чтоб хватило. Она вырубается, я стою над ней и дрожу от ярости. Пошёл обратно в зал, позвонил её матери. Сказал, что она снова пошла срать. Её мать вызвала скорую, скорая приехала, забрала эту пизду. Так как она на учёте в дурке, то уже в который раз скорая приезжает и видит её всю в говне и без сознания с повреждённым ебалом. Говорю врачу, что, мол, опять эту случилось. Пошла срать, заорала, начала давить говно где попало и уебалась в истерике. В дурке её накачают хуйнёй всякой и она пролежит там пару-тройку недель, а когда выйдет, то нихуя из этого помнить не будет. И хоть никто срать у меня в доме не будет, кроме меня, сука блять, и доёбывать меня. А всё почему? Потому что, блять, тупые бабы нихуя не понимают. Это тупые животные, блять, которые не знают, что дли них хорошо, а что плохо. А когда говоришь им это, то они, блять, на тебя рычат и начинают срать, – повеселев, он с задором рассказал историю.
Я не знал, что на это ответить и какой вывод из этого сделать. Признаться, я весьма удивился этой историей. В плохом смысле. Это определённо не то, что я ожидал услышать. Да и не то, что я хочу слышать.
– Хм… И-и… Это действительно нужно? Необходимо? – я спросил осторожностью, стараясь, как бы, не осудить своим вопросом его действия, а то мало ли что.
– Ну да, – он ответил так, будто это самое обычное дело.
– Как-то жестоко, что ли…
– Да не, тебе кажется… – сказал Андрей, а затем, после небольшой паузы, добавил: – Ну просто смотри какая хуйня. Вот у неё начинается этот её шизоприступ. Ну начало. Недели две она будет меня заёбывать, хуйню нести, вести себя как ебанутая, а потом по итогу всё равно уедет в дурку на отдых свой традиционный. Зачем мучить и себя, и её, ждать эти две недели, пока у неё всё там разовьётся до той меры, когда можно вызывать санитаров, если уже всё сразу известно, что чем кончится, и можно сразу же отправить её туда лечиться поскорее? Ни ей не придётся с ума сходить дома, ни мне за ней ухаживать. Понимаешь?
– Да, понимаю, – в его словах действительно был смысл. Но он был какой-то извращённый.
– Ну а то, что я, может, палку где-то когда-то перегибаю, злюсь там… Ну меня тоже понимать надо. Я же тоже от этого страдаю. И естественно, что иногда это доводит меня. Легко судить, когда сам в такой ситуации не был, – тон его оправданий действительно манил встать на его место и принять его взгляд, но я воспротивился этому соблазну, понимая, что всё-таки это ненормально.
– Да я не осуждаю, нет… Понятно, что это тяжело. Куда там в такой ситуации не раздражаться…
– Вот и я о чём.
– Что-то мне душно, можно я окно открою?
– Да, без проблем, – не отрываясь от дороги, он правой рукой нажал на кнопку между нами, и стекло с моей стороны немного опустилось, заставив отступать запотевшую область.
Некоторое время мы проехали в тишине. Я вдыхал свежий воздух и смотрел