и этот звук ещё на фоне того звона. И этот звук приятный. Как будто каждый раз, когда пила проходит через голову, она, как бы, спиливает какую-то негативную часть с напряжениями и болями, и каждый раз становится всё легче и спокойнее на душе. И она как будто даже какое-то физическое удовольствие доставляет этим… И так я шёл между поездами, пока не дошёл до конкретного круглого вагона-цистерны. Из неё исходили эти звуки. Цистерна была такого грязно-бежевого цвета, с ржавыми подтёками и всей такой хуйнёй. На ней написано было что-то про нефтепродукты или что-то такое. Ну и я, как заворожённый, залез на лестницу этой цистерны, и поднялся наверх. Люк был приоткрыт, и из него раздавался сильный запах бензина. Я чувствовал, как дышу его парами, пока поднимал люк. И когда я его поднял, то внутрь проник свет от фонарей на путях. И я увидел, что в этой цистерне, в радужных разводах наполовину заполнившего её бензина, плавает русалка, сирена, и чешуйки на её хвосте сверкают и переливаются всеми видимыми цветами. Звон издавал она, и мне было так хорошо, словно душа лёгкий оргазм испытывала, и от бензина было так приятно, что я заглянул поглубже, и русалка меня утащила внутрь. И потом поезд с этой цистерной отправился дальше, чтобы она привлекала путников в других местах, в других городах, и чтобы они дальше попадали к ней в цистерну и распадались на нефть, чтобы бензина в цистерне становилось больше…
– Ого… Интересно… – сказала Саша.
– Ну прикольно, – сказала Света без особого энтузиазма.
– А, я знаю. Это у тебя всплыли воспоминания и старые впечатления того момента, когда мы бензин нюхали с пацанами, – сказал Марк и заулыбался. – Да-да, помутнение рассудка, приятный звук, глюки, ага… Давно это было. Удивительно, что ты ещё помнишь это так.
Саша укоризненно посмотрела на Марка.
– Да, возможно, так оно и есть, – равнодушно согласился с ним я.
«Они даже не обратили внимание на то, что я сказал «Приснилось мне КАК-ТО». Так что это не обман, раз я указал, что это приснилось мне как-то, а не сегодня. Но… Неужели им настолько похуй на то, что я говорю, что они даже не обращают внимания? Или я говорю так странно, что уже и непонятно, что я говорю, и они с этим смирились? И что? Если они привыкли, то они вообще нихуя не понимают, что я говорю? Ну или только часть?», – подумал я. Действительно странно. Ну, да и похуй.
– А как ты ощутил, что распадаешься на нефть? – неожиданно спросила Саша.
– Да я… Как-то и не особо это ощутил как-то. Я проснулся уже к этому моменту, и пока просыпался, то понял, что, куда и как там в этом сне.
– Поня-я-ятно… – протянула она.
Тишина повисла среди нас, и никто не знал, как её отпугнуть. Да никто и не хотел. Все думали о том, когда же, наконец, жизнь вернётся в их существование. Как мне представляется, во всяком случае. Потому что подобающе именно таким размышлениям я себя и ощущал.
– Кто-нибудь кушать хочет? – Саша прервала общее молчание.
– Не, – сказала Света.
Марк