дорогу, и нечеткие силуэты, тут и там расцвечивающие пространство бесформенными серыми пятнами. Затянутое тучами небо, тяжелой тушей нависнув над притихшим городом, по-прежнему бросало вниз колючие снежинки. И все так же мерзко завывал между домов ветер, который, резко усилившись, стал пробирать до костей.
Вот только сам город словно постарел лет на триста: на месте жилых домов теперь стояли обгоревшие, припорошенные снегом руины. Потемневшие от дождей и ставшие одинаково черными стены зияли неровными дырами. Крыши домов провалились, обнажив изъеденные временем балки. Сквозь разбитые стекла виднелись такие же почерневшие, словно опаленные неведомым пламенем комнаты, в которых царила полнейшая разруха.
Но самое неприятное заключалось в том, что вокруг меня больше не было ни единой живой души – там, где мгновение назад ходили люди, теперь находились их бледные подобия. Призраки. Полупрозрачные тени, которые деловито сновали возле самого моего носа, не замечая ни меня, ни моей растерянности. И даже, кажется, не подозревая о моем существовании.
Вот от дома напротив отделился рослый силуэт с размытым лицом, в котором я с огромным трудом признал Лардо Вейса. Покрутившись на месте, он неуверенно направился в мою сторону, размахивая руками и указывая кому-то на место, где я стоял. Прошел мимо раз, второй, третий, кажется, что-то при этом бормоча. Затем вернулся к другому призраку, очертаниями напоминавшему Готжа. Они заспорили, отчаянно жестикулируя и нервно приплясывая на месте. Но слов я почему-то не расслышал. Да и вообще вокруг было подозрительно тихо. Ни криков, ни плача, ни голосов, ни хлопанья дверей, ни скрипа снега под ногами, ни даже сводящего с ума тихого шепота. Верль будто вымер, наполнившись вместо людей полупрозрачными тенями. А из живых остался только я, недоуменно озирающийся посреди опустевшей улицы.
Со мной никогда не случалось ничего подобного – Тьма всегда была черна, холодна и абсолютно непроницаема. В ней не было настоящего неба, солнца, домов и вообще ничего, кроме пробирающего до костей холода и зловещего эха. Тьма ревниво хранила свои секреты, пряча лицо под темным покрывалом, и всякий раз закрывалась так плотно, что я чувствовал себя запертым в тесной клетке, из которой был один-единственный выход.
И я пробивал его… настойчиво продавливал собственным телом, каждый миг чувствуя, как острые зубы раз за разом вонзаются в плоть, яростно выгрызая оттуда целые куски.
Однако сейчас Тьма не отталкивала меня. Не пугала и не давила на плечи невыносимой тяжестью. Похоже, Фол выполнил свое обещание – я перестал быть для нее чужим. И это сулило… что? Новые открытия? Очередные проблемы?
Дословно вспомнив последний разговор с отцом Лотием, я подумал, что напрасно не зашел в храм после посвящения. И совершенно зря за прошедшие несколько недель ни разу не воспользовался… хотя бы ради интереса… силой. Да, за это время поводов для призыва не было, но, возможно, тогда сегодняшнее происшествие не стало бы