под ногами коридору добежал до нашей каюты. Здесь я забрал пальто, припрятанные свечи, фонарик, нож, мелки, компас и «Калле Блюмквиста, сыщика». Все необходимое, чтобы скрыться и исчезнуть с пассажирской палубы до ужина. Или даже дольше.
Когда я уже уходил, меня поразило вдруг проявившееся сходство иллюминатора с огромным черным глазом, смотрящим мне в спину. За стеклом не было ничего, кроме бурлящей воды. Ни проблеска света.
Я хотел спуститься недалеко – на укромный мостик перед лесенкой, соединяющей кладовые камбуза с нижним коридором. Там, за пыльными ящиками, я часто пережидал волнения на море, вслушиваясь в грозные удары волн и листая любимые книги. Я же говорю, «Вагриус» казался и впрямь неплохим местом.
Но теперь все было иначе. Корабль ходил ходуном, меня бросало от стены к стене и, продолжая осторожно спускаться, я все чаще думал, не лучше ли было в этот раз остаться в каюте. Но вспоминал наш мертвенный обед и двигался дальше.
Чем ближе я был к мощному железному нутру «Вагриуса», к огромным механизмам, бросавшим его тело вперед, тем мне было спокойнее. И качка внизу всегда чувствовалась слабее, а буря и море казались дальше.
Мне даже удалось, спрятавшись на мостике, зачитаться. Я не замечал ни темноты, ни гремящих моторов, ни гула дрожащей от напряжения обшивки, за которой неслись бесконечные тонны воды. Солнечным беспечным летом я расследовал преступления в маленьком шведском городке. И только иногда, отведя уставшие глаза от строчек, оказывался внутри ржавого нутра огромного корабля, несущегося сквозь бурю. О чем, наверное, мог бы с упоением читать Калле Блюмквист.
Время подходило к ужину, когда я заметил где-то далеко подо мной, на лестнице, свет. Лучи его метались из стороны в сторону, и он приближался.
Видеть меня человек с лампой не мог, но я все же затушил свечу и бесшумно рассовал по карманам все вещи, которые успел разложить вокруг.
Человеком с лампой оказался Отто. Он, верно, возвращался наверх к ужину. Я решил следовать за ним.
Мы вышли в коридор за камбузом, и только тут я заметил, что корабль погружен во тьму. Совсем. Ни одна из лампочек в коридоре не горела, а единственный источник света, лампа Олафа, быстро удалялась.
С разом похолодевшим сердцем я поспешил вслед за ним. В шторм освещение на «Вагриусе» часто ослабляли – вся энергия направлялась в машинное отделение, к винтам. Но никогда еще не выключали совсем.
До пассажирской палубы мы добирались в полной темноте, а темнота стонала и скрипела вокруг нас. Я уже почти верил, что мы с Олафом одни на корабле.
Но наверху у меня отлегло от сердца – впереди, на углу коридора, как и всегда, тускло светила красная лампочка. А как раз когда Олаф поравнялся с лампой, на него вдруг вылетел из-за угла стюард с керосиновой лампой в руках, и я сразу понял, что самого страшного не произошло.
– Прошу прощенья, сэр. Ужин через 15 минут.
Немой покивал, а я восхитился, как это он от неожиданности не вскрикнул и не выдал себя. Здесь Отто свернул к кают-компании,