через неделю, поимев неприятную встречу с милицией. Рыжая солистка, расцарапав ему на прощание лицо, укатила в Архангельск.
Игорь с матерью, приехав на Петроградскую, чтобы уладить конфликт, застали комнату в состоянии наипечальнейшем.
– Господи!.. – только и сказала мать.
Соседи были непреклонны: в комнате может жить только тот, кто в ней прописан. Игорь прописан? Вот пусть он здесь и живет! И никаких Василиев, никаких сдач комнаты они не потерпят! Если еще раз в комнату явится посторонний, они вызовут милицию и отберут ключи.
– Махинации яврейские крутят, а людям жить негде! – пискнула какая-то старушка в платке и юркнула к себе в комнату.
Мать приуныла. "Тебе надо здесь появляться, – сказала она на обратном пути Игорю. – Хотя бы раз в неделю приезжать и заниматься…"
– А Василий?
– Василий пусть живет со мной. Или катится к своей Раисе. Никаких ему комнат, паразиту!..
Теперь он стал приезжать на Петроградскую регулярно, все еще не веря, что эта чудная комната в два больших окна, со всей мебелью, книгами, зеленой изразцовой печью в углу и массой милых вещей и вещичек может за здорово живешь достаться ему, Игорю Фирсову – молодому человеку восемнадцати с небольшим лет. За что, за какие заслуги такая фора перед сверстниками? Не может такого быть…
Но было: стоял фиолетовый штамп в паспорте – "прописан", и никто не приходил отбирать вещи.
Однажды Игорь заночевал в комнате и долго не мог заснуть, прислушиваясь к непривычным звукам за окнами: гудению редких троллейбусов на Большом, голосам припозднившихся компаний – они отчетливо доносились со дна шестиэтажного ущелья – и легкому посвисту ветра на близкой крыше. В темноте комната казалась больше, и чудилось, что по ней бродит Тайна, поскрипывая паркетом и натыкаясь на вещи, – Тайна бывшего хозяина, Кима Геннадьевича, хмурого человека с волевым джеклондоновским лицом, который никак не может пробраться сюда, чтобы увести ее с собой.
Ким Геннадьевич не приходил и не звонил, но однажды объявилась Мария Львовна и между делом обмолвилась, что Игорь волен распоряжаться всеми вещами, находящимися в комнате: Ким Геннадьевич человек занятой и состоятельный и заниматься пустяками ему недосуг.
– Но там же книги, – удивился Игорь, – целая библиотека. Письма в чемодане… – Какие письма?
– Не знаю. Старые… Вроде военных лет… – Ну, письма сложи отдельно, а книги читай – твои…
После ухода Марии Львовны мать предположила, что Кима Геннадьевича посадили. "Ну кто же просто так бросит свои личные вещи и письма? – Она ходила по квартире, держась за виски. – Ох, как мне все это не нравится…"
Василий, похоже, обиделся на неожиданный поворот с комнатой и вновь устремился на гастроли, теперь на юг – места ему знакомые.
Дома Василию не сиделось.
Помнил Игорь, как в детстве он ходил за братом жующим что-то из кулька, запрятанного в карман серой "москвички", и ждал, когда брат заметит его и угостит. Но брат не угостил. "Что ты за мной ходишь? Нет у меня ничего. Иди к Зойке, у нее есть конфеты". Да и потом не угощал. Ни подарка