го и бездорожья умеренного, эдакого степного. И от того дорога шуршала, ухала, говорила, мямлила.
Ф-атом, транспортное средство для оперативного решения всевозможных научно-исследовательских задач, детище "Кинитируса", неуверенно ехал по земле на своих парковочных колёсах, никак не желая преодолевать гравитацию настолько, чтобы парить.
"Как на Луне, на тамошнем музейном луномобиле", – думал про себя Джей, то и дело останавливаясь и оценивая состояние своего любимого арахноволоконного "друга", вынужденного теперь влачиться по кочкам, ухабам, ямам.
Мысль заявить о поломке Джей отгонял. Изображать ступор и непонимание или что-то выдумывать о неисправности Ф-атома ему не хотелось. Честно объясняться по поводу своего технического эксперимента озадачивало: на днях он умудрился переиначить свою посудину, и она вместо заданных производителем двух метров стала подниматься в воздух на целых двадцать, что придало ей ряд удобств в здешней лесостепной среде.
Была и другая причина, по которой Джей готов был медленно ползти сейчас. Это – местность. Она напоминала ему ту, далекую, из прошлого, где он, в детстве, бежал с мальчишками на обрывы нырять и купаться. И какие-то ивы, и овражки, и поворот речки, и близость леса. И всё такое похожее: приречные мрежи, сосны, пни, бьющие из-под земли ключики, образующие тут и там небольшие ямки, наполненные водой.
Ему даже подумалось, что если пройтись взглядом по песчанику вниз, в сторону речки, а затем немного вправо, то обязательно увидишь среди детворы коротко стриженную озорную Лиду с обветренными губками, и она непременно улыбнётся, поймав робкий неуверенный, но заинтересованный его мальчишеский взгляд. Лучезарная Лида. Ему с приятным холодом сожмет грудь, и он улыбнется Лиде в ответ. А потом её окликнут, и она побежит с девчонками в воду.
Воспоминания, тёплые, детские, ещё совсем-совсем чистые, стали почему-то оживать внутри Джея с такой силой, что он опять остановил свой Ф-атом, но, на сей раз, прежде чем осмотреть его, стал вытягивать голову, несколько наклоняясь с опорой на правую ногу в сторону оврага и глядя на берег.
К его удивлению и берег был точь-в-точь такой же, как в детстве: и по своей протяжённости от обрыва до реки, и даже как будто по такому же количеству собравшихся у воды ив, по соснам, видневшимся вдали. Но только Лиды на берегу не было. Да и вообще, – ничего не указывало на какое-либо и когда-либо присутствие людей в этой местности.
Постояв некоторое время так, он стал ощущать какой-то непонятный набор сконцентрированных чувств, где уже было не только что-то от детства, но и шлейф от свежести ушедшей юности, и что-то от мчащейся розовым конём молодости и от туманности представляемого будущего.
Неожиданно самопроизвольно взметнувшийся на метр-полтора вверх и снова опустившийся на землю Ф-атом – осадил Джея. Бросившаяся на корпусе фары декоративно выведенная им надпись "J11" как бы заявила: "Доношу до твоего сведения, что пора бы уже окончательно решить: влачиться так или все же сообщить о неисправности". Сильным нажатием большого пальца он не спеша протёр свою пометку. Незамысловатая и тут же заблестевшая "J11" – была как будто свежей, хотя Джей выгравировал её несколько лет назад.
Ф-атом представлял собой шедевр научно-технической и инженерной мысли. Это было невероятно простое в обращении двухместное воздушное судно, способное осуществлять перелёты на громадные расстояния. Экземпляр Джея был преимущественно красного цвета, незначительные его участки имели серые вставки. Техника с подобным балансом красного и серого всегда привлекала внимание Джея, начиная с тех стародавних времён, когда Джей целым потоком рассматривал всевозможные картинки и видеоряды с агрегатами. В ту пору фокусировки как таковой у него не наблюдалось, интересовало всё: машины всех назначений и видов. Тогда же, то, что из различной массы агрегатов попадалось ему на всевозможных бумажных носителях, он систематически вырезал, вырезки состыковывал, что-то подрисовывал, а затем делал из некоторых комбинаций причудливые коллажи. Позже ко всему этому подключилось постоянное рисование и моделирование всё той же техники, но только посредством доброго десятка компьютерных программ. И еще более причудливые коллажи и полотна то и дело стали появляться виртуально. Ему между тем нередко приходилось слышать то от одного, то от другого нечто вроде: "О! Нет-нет, это технарь!", "Ты подойди с толком, изобретение машин не должно быть просто на картинках у тебя". Но если кому-то дано было бы видеть, что творилось у него внутри со всеми этими картинками в тот или иной период его взросления, то никто никогда не обнаружил бы, что там присутствовал какой-то план, даже и в юношеские годы Джея; но всякий бы обнаружил: стоило Джею что-то прочитать, что-то увидеть про технику, и его ум включался, и завязывалось это бурное творчество. Творчество, в котором всё вращалось вокруг машин, начиная с каких-то мелких вырезанных деталей и заканчивая тщательно прорисованными двигателями, причудливыми радиаторами, корпусами и прочим, и прочим. Каждый такой творческий порыв, без какой бы то ни было цели, без всякого плана, выливался в какое-то многочасовое безудержное уединенное погружение. А потом каждый такой творческий порыв – резко заканчивался, не доведенный до какого-то внятного