который тянулся к тому, как к единственному мужчине в нашем окружении. Именно попросить, поскольку разговоры в приказном тоне чреваты последствиями.
Мистер Коньяни не работал у нас более двух лет, но по-прежнему приходил дважды в день исключительно по собственной инициативе, нередко с ведром овса, чтобы накормить, напоить и почистить мою любимицу. Корзина продуктов и один серебряник – все, что мы могли позволить себе в знак признательности. И, пожалуй, перестань он получать даже этот мизер, продолжил бы проведывать своего откормыша. Такой уж мистер Коньяни был человек – добрый, сострадательный, любящий животных, только крайне словоохотливый.
Я вошла в комнату и обвела беглым взглядом. Плачевность нашего положения бросалась в глаза: на стенах не было ни одной картины или гобелена, покрывало на узкой кровати давно полиняло, голубая обивка на единственном кресле истерлась, теперь на нем виднелась дыра. Овальное зеркало помутнело и требовало замены, дверца платяного шкафа покосилась и висела на честном слове. Скорее всего, с последней не возникло бы проблем, окажись в доме мужские руки. Но их не было, а моих умений хватало лишь на неделю, затем дверца снова слетала с верхних петель.
Спрятав деньги в тайник, стянула тунику и штаны, надела сорочку, убрала вещи в шкаф, сложила покрывало и медленно опустилась на кровать. Кожа на запястье после встречи с загадочным блондином продолжала зудеть, вдобавок покраснела и начала походить на ожог круглой формы. Мне стоило открыть энциклопедию по магии и попробовать отыскать причину, однако усталость взяла верх. Очевидно, я отключилась прежде, чем голова коснулась подушки, поскольку последнее, что запомнилось – ухмылка на лице незнакомца, ни с того ни с сего возникшая перед внутренним взором.
Я проснулась от громкого стука в ушах. Сработали маячки. Адимус покинул-таки детскую. Сбросив одеяло, поднялась с постели, накинула на ходу халат и выскочила в коридор. Брат резвился под присмотром Аралим. Можно было выдохнуть и со спокойным сердцем вернуться в кровать, но часы показывали начало десятого, да и желудок устроил демарш, раз за разом скручиваясь до боли в тугой узел и громко урча при этом. Пришлось подойти к шкафу, взять с вешалки домашнее платье и направиться в уборную, чтобы привести в порядок внешний вид. Без помощи слуг. Жизнь научила справляться самой.
Гонимая голодом, я управилась за четверть часа и значительно ускорила шаг, почуяв в холе умопомрачительные запахи. Наряду с ними из столовой доносились звонкие, полные энтузиазма голоса обитателей дома. Родным явно хотелось поскорее приступить к завтраку, но из-за моего отсутствия вынуждены были тренировать терпение.
Я заулыбалась, когда увидела, что стол сегодня ломился от изобилия еды. По центру стояло круглое блюдо с ломтиками ветчины и козьего сыра, рядом в рамекине лежали крупные соленые оливки, в креманках своего часа дожидался лимонный мусс, на десертной тарелке – пирожные с белковым кремом. В заварнике настоящий ароматный чай, а не ромашка или обычная горячая вода.
Мы редко могли