стенам, увешанным цветными тарелочками и гравюрами, и задержался на столике, на котором стояла небольших размеров радиола. Затем он опустился в широкое кресло, заботливо придвинутое Тасей, откинулся на спинку и вытянул ноги.
– Вам очень больно? – спросила Тася. – Я сейчас достану бинт.
Она стала рыться в шкафу и вынула домашнюю аптечку, но Рущинский остановил ее.
– Не надо, – сказал он.
Тася недоуменно оглянулась и увидела, что ее знакомый уже совершенно прямо сидит в кресле и с лица его исчезло страдальческое выражение.
– Не надо, Таисия Игнатьевна, – повторил он. – Присядьте, пожалуйста. Мне нужно с вами поговорить об очень серьезном деле.
– Но ваша нога… Разве боль уже прошла?
– Да, прошла… Садитесь же, прошу вас!
В голосе Рущинского Тася уловила едва заметные нотки нетерпения. Она села на стул, стоявший рядом с креслом, и шутливо спросила:
– О каком серьезном деле вы собираетесь говорить? Уж не хотите ли вы объясниться мне в любви? Прошу не забывать – у меня есть муж.
– О нем-то я и хочу поговорить с вами, – медленно, чеканя слова, сказал Рущинский.
– О Ване?.. Чем же он вас так заинтересовал?
Но Рущинский ответил не сразу. Он внимательно по смотрел на молодую женщину, провел языком по внезапно высохшим губам и, сжав ручки кресла, словно весь подался вперед.
Сейчас он ставил на карту все. Круг замыкался. Он был уверен, что, выполняя задание, полученное в Берлине, не допустил ни одного промаха, ни одной ошибки, и все же волновался. В случае удачи его ждали деньги, большие деньги… Он мог год, два ни о чем не думать, жить в свое удовольствие… В случае же неудачи… Но неудачи не могло быть. Эта легкомысленная молодая женщина, которая сейчас сидит рядом с ним, – в его руках!
Риск? Да, риск, но кто же в его положении не рискует? Ошеломляющая неожиданность, внезапность, лобовой удар – вот что должно обеспечить успех. Время не ждет, шефы торопят…
Еще совсем недавно Рущинскому, правда, тогда он был не Рущинский, пришлось выполнять подобное задание в Германии, но тогда все было проще, а сейчас…
– Послушайте, Таисия Игнатьевна. – Он начал тихо и вкрадчиво. – Меня интересует работа вашего мужа, некоторые цифры, расчеты, чертежи. Я знаю, вы мне сами рассказывали, что Иван Васильевич помногу работает дома…
Тася, широко раскрыв глаза, смотрела на своего гостя, улыбка постепенно исчезала с ее побледневшего лица. А Рущинский продолжал:
– Я не хочу, чтобы вы меня ошибочно поняли, вы мне дороги, мне дорога ваша честь, ваше доброе имя. Но у меня нет выбора. Я могу сейчас, здесь, немедленно передать вам компрометирующие вас документы, но только при одном условии. Дайте мне познакомиться с материалами вашего мужа. С его записными книжками, черновыми тетрадями, дайте мне возможность познакомиться с его сейфом, с ящиками письменного стола. Я ничего не возьму, уверяю вас, я только… – Рущинский показал на свой фотоаппарат.
– Негодяй! – задыхаясь, проговорила Тася и вскочила со стула. – Так вот вы кто!