их. Сулейман и прапорщик, потерявшись в мире слов, искали путь навстречу друг другу. Лейтенант, прислушиваясь к голосам, чистил автомат. Быстрый взгляд Мадины обнаружил отсутствие «шурави». Тот вместе со своим крепким товарищем вновь нёс службу на посту. Девушка поспешила к отцу. Кисть остановилась. Зеркало, запечатлевшее таитянку, пошло рябью, утратило опору и, обретая иную природу, устремилось простой водой в песок. Внушающая с детства страх и уважение отцовская натура возымела своё. Дочь вернулась на место. Покорная, невинная и безликая.
Прапорщик уставился на девушку, осмотрел её с головы до ног и, поморщившись, отвернулся.
– У паранджи не женское лицо, – заметил он вслух. – Это же форменное насилие над личностью.
– Мы живём по законам наших предков, – отозвался Сулейман. – Не нам судить об этом.
– В Кабуле другая жизнь, – сказал прапорщик. – Большинство женщин ходит с открытыми лицами, в платьях.
Сулейман не успел ответить. Внезапно издали донёсся мощный гул. Нарастая, он сотряс землю и пространство. Все, как по команде, подняли головы вверх. Высоко в небе, оставляя белый след, летели два реактивных «МИГа».
– Ваши, – сказал Сулейман, провожая взглядом самолёты.
– Да, – откликнулся прапорщик. И, уловив в голосе старика некую безысходность, с жаром продолжил: – Школы, детские сады, больницы. Электричество, нефть, газ, вода. Тоннель через Гиндукуш – Саланг… Тоже – наши.
Старик промолчал. Небо, покорённое человеком, в его стариковских глазах теряло всю прежнюю чистоту и святость. Он опустил голову, пожевал губами и, грозно поведя бровями в сторону дочери, велел:
– Чаю, Мадина!
Чай получился отменный. Деля пополам вкус, аромат и силу свежего горячего напитка, старик и прапорщик вернулись на землю и заговорили вновь. Слово за слово былое взаимопонимание было восстановлено.
Зной. Солнце замерло в зените. Плывут волны жара над камнями. Потусторонний вечный покой царит вокруг. Утомлённый однообразием мёртвой панорамы сержант прервал наблюдение и, скользнув вниз, присоединился к товарищу, сидящему на дне прохладной расщелины. Рядовой перечитывал старое письмо из дома, сосредоточенно уткнувшись в потрёпанные страницы. Несколько минут Куманёв провёл в немом созерцании товарища. Тот не подавал никаких надежд, целиком занятый своим делом. Скука вновь с прежней силой одолела сержанта.
– Свеча, – позвал он. – Брось молчать. Спой.
– «Духи» услышат, – рассеянно отозвался Свешников.
Сержант усмехнулся.
– Сначала мы их услышим – по нашим минам. Брось ваньку валять, спой.
– Что, полюбился ленинградский рок, сибирская душа? – поднял глаза Олег.
– Ага, – признался Кум. – Цепляет за живое.
– Цепляет, – согласился Олег, откладывая письмо. – Это не просто музыка. Как пишет газета «Советская Культура», рок – это братство одиночек, нашедших свет внутри себя.
– Во как! – восхитился сержант.
– Да. Если