не хотел примириться.
Работа поэта – фантастическая по напряжению, целенаправленная и многофункциональная, как работа большого завода. Титаническая – как ни у кого в ХХ веке. О том, что такое поэзия, зачем и для чего она нужна он размышлял много, выдавая формулы о назначении поэта и поэзии одну лучше другой. Рабочее слово «мастер» было для него синонимом к слову «поэт».
Поэтическая речь Маяковского требует читательского усилия – думания, чувствования, погружения в ритмы и образы невероятного эмоционального накала. И этот опыт чтения у каждого свой – его нельзя преподнести извне.
Трудность и в том, что в его стихах много личного, пережитого – они наполнены людьми, реалиями быта, литературной борьбой, событиями социальной и политической жизни, на которые реагировал и откликался поэт. Поэтому некоторые подробности, обстоятельства, биографические пояснения и справки – капли из реки времени «по имени "Факт"» – собраны в комментариях и могут пригодиться для лучшего понимания произведений.
Он хотел был понят своей страной, своими чи-телями, был убежден, что переиграет время, не исчезнув из него до конца. И был прав: его читают, слушают, поют, увлекаясь мощной энергией, драйвом, размашистым шагом его стихов.
А сам он по прежнему маячит где то впереди: «…Едва ли кто нибудь из вас точно знает события конца XXI века.
А я знаю».
Лариса Алексеева
I
Кофта фата
А вы могли бы?
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Карта будня – ср. с франц. Carte du jour – карта дня, т. е. меню с дежурным набором блюд. Здесь перед нами стихи художника, открывающего мир заново и жаждущего изменить его привычную, будничную картину.
Ноктюрн – от франц. nocturne – «ночной»: музыкальное произведение лирического характера.
Несколько слов обо мне самом
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Вы прибоя смеха мглистый вал заметили
за тоски хоботом?
А я —
в читальне улиц —
так часто перелистывал гро`ба том.
Полночь
промокшими пальцами щупала
меня
и забитый заборы,
и с каплями ливня на лысине купола
скакал сумасшедший собор.
Я вижу, Христос из иконы бежал,
хитона оветренный край
целовала, плача, слякоть.
Кричу кирпичу,
слов исступленных вонзаю кинжал
в неба распухшего мякоть:
«Солнце!
Отец мой!
Сжалься хоть ты и не мучай!
Это тобою пролитая кровь моя льется
дорогою