загулявшая лисичка, высунувшись из стены, из которой недавно выпрыгивали сыроежки. – Покиньте, пожалуйста, дом, чтобы избежать неучтённых ситуаций. Если же вы хотите остаться и в реальном времени понаблюдать за преображением вашего жилища, за пять серебрушек…
Тьфу ты! Кикимория неисправима!
ГЛАВА 2
В понедельник…
Если однажды мне доведётся писать мемуары, глава, посвящённая Кикимории, будет называться «Болото, где мне не давали спать».
Из-за сбитого недавними приключениями режима я полночи проворочалась, а ранним утром меня злодейски разбудили. На сей раз не похищением и не грохотом, но и не нежным поцелуем в щёчку. Из сладких грёз меня вырвал вопль.
– Да что за на фиг?! – ревел потревоженным медведем Сверр.
Этот рёв не сумели приглушить ни стены, обтянутые шикарными шёлковыми обоями, ни дорогущие двери из морёного дуба, ни пуховое одеяло, в которое я завернулась с головой – «комфорт 1» всё же стоил своих денег и обеспечивал удобства, граничащие с роскошью.
Напуганная, я слетела с кровати и прямо босиком и в ночной сорочке понеслась на выручку. Шуша сама кинулась в руки, готовая оборонять хозяйкину собственность от неведомой напасти. Вот с метлой наперевес я и ворвалась в Змейсову спальню.
Недомуж оказался цел и невредим. Только зол.
Очень-очень зол! На корзинку с магически окрашенными во все цвета радуги ромашками он взирал так, что странно, как она не вспыхнула от этого испепеляющего взгляда.
– Это что такое? – прошипел самопровозглашённый супруг. – Что это, спрашиваю?!
И в этом шипении было столько всего для моего слуха приятного, что я даже лупить его метлой передумала. Поставила к стеночке Шушу и походочкой от бедра пошагала к подарку.
Корзина с цветами не заблудилась и не была отправлена кем-то из Сверровых поклонниц. Просто вчера, после преображения домика, Змейс захапал мою бывшую спальню. Уж очень ему понравились настенные рисунки орсизов, превратившиеся в узор на обоях.
Я не возражала, и теперь, благодаря своей покладистости, могла наслаждаться чудным семейным скандалом.
– М-м-м! Какая прелесть! – промурлыкала, выуживая из букета записку. Конечно, следовало проявить осторожность и не брать её руками. А лучше вообще спалить с расстояния, но соблазн подразнить Сверра был так велик, что я не устояла. – Это тебе грибочки приветствие прислали? Как господину «Щедрость года»? Или Мирабеллка длиннорукая подкатывает? – Я даже суровый взгляд пыталась изобразить, прикусив губу, чтобы не хихикать. – «За бесстрашие за гранью безмозглости, – прочла вслух. – Я впечатлён». Ой, так это же мне!
Завершающим аккордом моего выступления, как знак к началу оваций, рядом с цветами шлёпнулась припозднившаяся коробка с пирожными. На сей раз с вишнёвым джемом.
Насупленная физиономия недомужа перешла к отображению бешенства.
– Ну-ка, дай сюда! – потребовал он, потянувшись к записке. – Посмотрим, кто там такой впечатлительный!
Как