теплый, пожалуйста, не рискуй больше так.
Кай заметил, что она плачет. Поперхнулся и встал. Он не знал, что делать. Пускай и было двадцать лет, но он ещё ни с кем, и знал, что Маша тоже одна. Ей было уже двадцать три, и по понятиям она была для него слишком старой.
– А, интересно, какой он, мир? Когда не надо прятаться, не надо убегать и убивать? – спросил он, взяв девушку за руки.
Маша вырвала руки, отошла назад, тряхнула головой, так что из-под заколки вырвалась тугая, порыжевшая от дезинфектора коса, и бросилась на него. Она дала ему пощечину, потом, обхватила голову руками и целовала, горячо, срываясь на плач, ругая его, ругая себя. Кай все терпел, прижимал к себе сильнее, и Маша успокаивалась.
– Мира не будет, – ответила Маша, утерев слезы и улыбнувшись. – Для нас никогда не будет, пока все не сдохнем. Ты же это знаешь.
– Плевать. Я люблю тебя.
– И я тебя, дурак! Какой же ты дурак! Вы все такие! – Маша усадила его за стол и заставила есть. Странно, но Каю нее хотелось есть. Обычное чувство постоянного голода, которое передавалось всем рожденным здесь вместе с молочно-серой смесью, которой кормили младенцев, отступило вглубь. Он механически жевал, искоса поглядывая на сидевшую слева Машу. Она рассматривала его левую руку, водя пальцами по шрамам и жестким мозолям на подушечках пальцев. Какая у нее была тонкая и маленькая рука по сравнению с его ладонью.
– Почему ты плохо ешь? – строго спросила Маша, на него уже смотрел врач, и Кай поперхнулся.
– Не знаю, просто пропал аппетит. Наверное, тараканов переел.
– Глупости. Вам выдают белки со стимуляторами, чтобы не чувствовать усталости. Ты думал, что ты ешь на самом деле?
– Я читал твою книгу, – прошептал Кай, он знал, что за дверью пищеблока стоит несколько шпионов. Обо всем доложат до разбора, и пускай, ему нечего было стыдиться. – Мне надо еще раз перечитать, я много не понял, надо в библиотеку сходить.
– Лучше не стоит, – еле слышно сказала Маша и поцеловала его в ладонь. Это снова была она, когда-то веселая смешливая девчонка, сохранившая эту радость внутри себя, во взгляде, стеснительной улыбке. – Я тебе сама все объясню.
Кай отодвинулся вместе с лавкой от стола, раздался жуткий скрип. Маша рассмеялась, а за дверью кто-то заерзал, но войти не решался. Кай был довольно сильным, не смотря на не очень большой рост, среди девушек ценились высокие ребята с широкими плечами. Кай не накачивался, не жрал белки по-черному, жилистый, как перетянутый канат, с железными ладонями. В одежде он выглядел обыкновенно. Ребята, те, кто знал его, не боролись с ним в игровых поединках, зная, что проиграют. Кай легко поднял Машу и посадил на колени. В его руках она казалась совсем маленькой и беззащитной, не то, что в лазарете и с фонендоскопом на шее.
– Увидят же, – прошептала Маша, гладя его по голове и целуя.
– И пусть, мне все равно.
– Это глупо, – с грустью сказала она. – Ты мало здесь бываешь и не знаешь, что и как. Не думай, что я не хочу быть с тобой, но пока нельзя.