камень
Пытаюсь себя оправдать, говоришь? Переложить ответственность на плечи других. Вероятно. Как-то жестко это. Не знаю. Да, во многом это мой выбор. Слушай, Юля, ты вот только не лезь в душу с этой ответственностью! Выбор у меня был, но его не было, одновременно! Понимаешь, о чем я!? Да какая травма? О какой травме ты все время талдычишь, чего ты ее ищешь? В таком ракурсе все мое детство – одна сплошная детская травма. Нет, просто жизнь обычных людей оказалась не для меня. Я же пробовала, пыталась. Я же все-таки пошла учиться, думала, что еще смогу войти в колею человека нормального.
Спустя какое-то время после той вечеринки начались лекции. Мама была очень рада за меня. Я сама снова почувствовала себя юной девочкой Настей с хвостиком, в джинсах и кроссовках. На нашем курсе были сплошь вчерашние выпускники прямо из школы, 17-летки. Рядом ними весь мой опыт и цинизм сбрасывался со счетов. Я обнулялась рядом со вчерашними школьниками, заряжаясь их детскостью.
Мажоров на нашем факультете было меньше, чем на других. Я ожидала, что попаду в среду золотой молодежи, а там оказалось огромное количество приезжих ребят из других городов, живущих по четверо в комнате общежития, исполненных мечтаний наивной юности и взахлеб читающих «Так говорил Заратустра» Ницше. А с каким умным видом они рассуждали о жизни, как страстно соглашались с философами.
– Вот спустился он с горы, со священным знанием, а люди его не приняли, не поняли и подняли на смех! – говорил за обедом Денис, однокурсник из Питера. Он поступил сам, без протекции, на бюджетное отделение, только за счет своего невероятного ума. – И я его понимаю, почему он разозлился и начал кричать на них! Ну тупые же они, не понимают и понимать ничего не хотят! Хотят лишь жрать, как свиньи и совокупляться!
– А по-моему, – отвечала я, – человек, у которого в наличии сокровенное знание, точно кричать ни на кого не будет. Я могу хоть на голове ходить вокруг стада баранов и объяснять им основы термодинамики. Они ж только проблеют что-нибудь в ответ.
– Ты споришь с Ницше? – он надо мной иронизировал. А я отвечала тем же тоном.
– Нет-нет, что ты, как можно спорить с Ницше?
– Еще как можно, ты молодец! Это показатель незаштампованного ума! А я ведь знаю, чего не хватало Ницше и почему у него всегда болела голова!
– Да ну! И почему же?
– Ему не хватало истинной живой веры, чтобы переварить собственную мудрость. Без веры любое знание – пустышка и головная боль. И кстати, насчет баранов… Ты же абсолютно права! Человек должен быть готов к истине. А пока его душа не готова, даже если он будет окружен истиной, то не заметит ее.
Наверное, я была в чем-то как Ницше. Мне уже не хватало веры в то, что я смогу переварить всю мудрость, преподаваемую на философском факультете. А может, я просто была не готова к познанию всех этих премудростей. Лекции стали казаться мне бесконечным пафосом и словоблудием, я уже не понимала ничего. Это все было уже не про жизнь, а просто вынос мозга. А еще – хорошее звуковое сопровождение