видит низость,
Жизни получив урок…
А за глянцами парадных,
Рассуждая про народ,
Высший свет господ нарядных
Пьет коктейли и жует…
Цепь охраны и лакеев
Им закуски подают…
Много среди них евреев —
Их не любят, но не бьют…
На работе люди-деньги —
Деньги делают себя…
Шапка нынче не по Сеньке —
Нет у Сеньки ничего…
Возвращаюсь в родную деревню…
Возвращаюсь в родную деревню…
Что в Отечестве стало моем? —
На крапивой заросшую землю,
И в разрушенный временем дом…
Да и улица вся покосилась
И детей не слышны голоса…
Только пыль над полями клубилась,
Где вчера созревала лоза…
Где родная святая обитель?
На покосах разросся бурьян…
От тоски доживающий житель
Первача наливает стакан…
Дядя Ваня! Здорово, дружище!
Сколько лет? Это ты, брат, давай…
Что, свое стережешь пепелище? —
До краев не жалей, наливай…
Да, помянем прожитое счастье…
Вспомним лица ушедших сельчан…
Наливай, брат, назло этой власти…
Наливай, брат, полнее стакан…
Разом выпили… Солнце садилось…
Прояснились немного глаза…
По щеке дяди Вани катилась
Одиноко скупая слеза…
Сидим в кабинетах…
Сидим в кабинетах – пиджаки мнем,
Шеи в галстуках лоснятся от скуки,
А небо голубое-голубое за стеклом
И жизни простой знакомые звуки!
Здесь – духота, бумажная пыль,
Шарканье ног и мозгов шуршанье, —
Там – сказка, поэма, фантастика, быль
И звонких ручьев журчанье!
Здесь – суд – не суть и грех – не грех —
Тут делает шут карьеру, —
А в небе ветер готовит для всех
Грибного дождя премьеру!
Закончился день. Захлопнули офисы двери.
Справки спрятались в кладках скоросшивателей.
Смешались на улицах люди-портфели
Серой массой меж людей-обывателей!
Когда в тебе…
Когда в тебе Двуликий Янус
Живет и ищет жизни суть —
Тебя потащит к свету парус, —
Ко дну души потащит муть!
В стремлении…
В стремлении постигнуть совершенство,
Шлифуя заусеницы души,
Вдруг понимаешь – это фарисейство —
Будь проще, каждой клеточкой дыши!
Было время…
Было время – в упряжке я шел центровым…,
И хозяин мне был ближе брата…
А сегодня в конюшне стою я один —
Упряжь брошена, сбита и смята…
А, когда-то – овес, сладкий сахар из рук,
Поцелуи и слезы пред гонкой…
Он меня называл: «Мой единственный друг…»,
И не знал