от первого любви поцелуя
и недостижимого Аллилуйя.
Скажу, что я тебя люблю!
Я превращаюсь в звук эфира,
жизнь без тебя равна нулю,
как пустота неведомого мира.
4 часть.
«В тюремных объятиях»
Тюрьма – без альтернатив.
Тут обостряется всё понимание.
Враг осязаем, ненависть как позитив,
становится актом всепрощения.
Формула тюрьмы ограниченность пространства,
помноженная на избыток времени
в пределах тьмы, без определения гражданства
и безысходности в её проявлении.
Армия отличается от тюрьмы.
Здесь ненавидят абстрактного врага.
В тюрьму попадают отречённые от сумы
и нарушившие строй марша «сапога».
Значима виртуальная сторона жизни.
Тюрьма это созданный ГУЛАГ,
приютивший постояльцев после катаклизма.
Недостаток пространства – единственный враг.
Как выпьешь до дна свой зелья бокал
и запомнишь цепкие цифры года,
поймёшь, что в тюремном похмелье пропал,
находясь в окружении народного сброда.
Там и узнаешь суть многих грехов,
разложившихся в замкнутом времени.
Они состоят из любви и грустных слов,
написанных на краю плоти вселенной.
Жизнь не просто длинна. Она длинней,
чем дороги, ухабы, лощины.
Срок в тюрьме, как вереница дней,
количество лет пропорционально морщинам.
Во много раз длинней вереницы той
мысли о смерти и прошлой жизни.
Хочется исчезнуть и появиться в иной,
изменившей меня, но другой отчизне.
На родине не осталось места для умных.
Вместо налога забирают свободу
и много готовят законов безумных.
Услышать бы третейского судью об этом немного.
Сумма наших взглядов о невинности
всегда меньше одного решения прокурора.
Для человека, заблудившегося в невесомости,
правда закрыта в самом тёмном углу закона.
Насилие над детьми не наказывается в меру.
Украл телефон, лишат свободы надолго.
Желаешь заработать, дойдешь до беспредела.
Дырявые, как сито законы исполняются гордо.
Основа законов напоминает пирамиду.
Лишь тот, кто на вершине недоступен,
всех остальных карает Фемида,
каждый пятый есть вероятный преступник.
Я прошёл свой путь по трущобам понятий,
за окном были облака, а на потолке извёстка,
по прямой я шёл законом прижатый,
некуда было свернуть, в сроке нет перекрёстка.
В клетке сидел, один под жестоким надзором,
словно птица, лишённая временно крыльев.
Циферблат пожелтел, не от пробы, а взора,
сжимал виски, привыкал к злу и насилию.
Выстроились очереди теней за право выжить,
непрерывна вода, вечно то, что не знаешь,
от того