что тебе плохо, и все должны вокруг бегать. Меня ты своими фокусами не проведёшь! Похотливая скотина!
Волк развернулся и сам пошёл по коридору, благо, тут было только одно направление. Петро, опомнившись, за секунду его догнал. Натали ещё что-то кричала им вслед.
– Жена, – понимающе то ли спросил, то ли констатировал охранник. – Бабы кого угодно в гроб загонят. У меня такая же.
Наконец-то его оставили в покое. Приглашённый врач пытался выяснить, чем Волк болеет, на что жалуется, но так и не получив внятного ответа, разобрался сам – уже побелевший, трёхлетней давности, но всё ещё хорошо заметный шрам, идущий через всю грудь, мог рассказать гораздо больше, чем его заикающийся обладатель. Доктор снял кардиограмму, измерил давление и дал какие-то таблетки. Волк их взял, но пить не стал, на дальнейшие вопросы о самочувствии утвердительно покивал, и от него отстали. И вот теперь он лежал в одноместной камере, с болотно-зелёными крашеными стенами, на узкой и скрипучей кровати таким же болотно-зелёным казённым и дурно пахнущим одеялом. Единственное в комнате окно было зарешёчено, красноречиво свидетельствуя, что в этой комнате ты не просто больной, ты зэк. И не расслабляйся. Все эти вежливые «Леонид Витальевич» и на «вы» – не более, чем игра в доброго следователя, чуть ли не поклонника артиста. А вот запоры на металлической двери звякнули весьма натурально. И жрать тебе, Леонид Витальевич, принесут сегодня в жестяной миске, если вообще принесут.
Он никак не мог успокоиться, мысли метались и путались. Грязный подъезд в Бутово, незапертая дверь, Лиза в луже крови, нож в его руке, скрутившие его милиционеры. Потом, конечно, опомнились, а когда узнали, разговаривали куда вежливей, но в первый момент Волк, привыкший к уважительному обхождению, испытал настоящий шок – ему заломили руки, прижали к холодной стене и в грубой форме обыскали.
Лиза, господи! Бедная девочка! Сколько у неё было планов! Как она радовалась, что попала в его коллектив, что начнёт выступать с ним на лучших площадках страны. Отличный старт для молодой певицы. И он как будто чувствовал, что должен приехать сегодня. Приехал. Старый идиот. Теперь всё против тебя! Следователь вон прямым текстом предлагает признательную написать.
Но, как ни странно, не угроза быть обвинённым в убийстве пугала Волка больше всего. Все ужасы сегодняшнего дня, начиная с мёртвой Лизы и заканчивая бьющим в глаза светом в комнате допросов отступали перед диким, звериным страхом – оно вернулось. Спустя четыре десятка лет! Сейчас, когда он ожидал от жизни каких угодно неприятных сюрпризов: потери голоса или зрительского интереса, проблем со здоровьем и естественного ухода близких людей, импотенции, в конце концов. Ожидал и внутренне себя готовил. Какие-то ожидания оправдывались, какие-то, к счастью, нет. Он пока что был востребован как артист, а голос хоть и не звучал как в молодости, но всё же оставался вполне приличным, даже приобрёл новые бархатистые оттенки. Да и с женщинами, слава Богу! Но это! Вот чего он совершенно