тебе было?
– Двадцать три. Буду иудой, если совру, что не хотел сместить тебя. Я ценил нашу дружбу, но всё же ты был для меня конкурентом, я считал себя лучше, потому что был моложе. И ещё в самом начале, нам том кладбище зарубил себе на носу. Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней. Узнал я всё, задолго до того, как всё произошло. И всё то время, каждый день я сидел у себя дома как буриданов осёл, шатаясь меж двух стульев. Мне нравилось то, что делал совет. Они растили меня с самого детства, наблюдая, помогая и видя то, что ты обещал стать буревестником революции – я не мог тебе позволить. Я должен был спасти свою семью.
– Ты был лишь пробиркой, Ланг. – успокоил его я.
– Да знаю я! Просто… Мои родители… Когда их не стало, совет… Особенно Майя – стали для меня семьей. В моей голове всё было гладко на бумаге, да забыл я про овраги, а по ним ещё шагать! Я был пешкой, а ты был единственным, для кого я был нечто большим, чем ножом, который должен впиться в спину. В тот праздник под открытым небом, я знал ваш план наперёд. Вы должны были устранить охранников под площадью, переодеться в их одёжки и убить совет, на случай неудачи были планы б и в. Б – ты восседал в храме совета с винтовкой, выцеливая поставленных лиц, В – остальные растворившиеся в толпе праздновавших. Было понятно, что вы не станете действовать во время речи Гики, только во время бурных оваций. Я направил несколько человек из гвардии в храм, чтобы отвлечь тебя от созерцания в прицел. Потом расставил снайперов по крышам, возле подиума и в толпе, нацепив на них колокольчики. Глупо, зато наверняка. Ассасины нацепили на себя балахоны простолюдин, но от великой армии труда их отличала их закрытость. Их кодекс гласит, что они тени на свету. На фоне радовавшихся, они были серыми воронами. Их внутренние споры не позволяли им вжиться в роль. Будь это праздник, а не митинг. Ещё до начала вы вбили осиновые кола на свои могилы.
– Помнится, после моего задержания, мы не виделись?
– Нет. Тогда я хвастливо улыбнулся, но получив в ответ твои угрозы, мне стало боязно. Вдрызг напился, прям как сейчас. Знай, я тогда, что тебя направят в жёлтый дом и поняв мораль, что вера без дел мертва. Я бы не предал тебя. Продолжая быть твоим Вениамином. Молод и глуп, всецело наивен и предан творцом, для которого был оружием, а не Вениамином.
Ланг держался за больную голову, боль явно досаждала ему, не унимаясь даже после изрядного количества алкоголя. Я как отец, впервые озабоченный проблемами сына поднялся, и немного дёргаясь из-за огромного количества, выпитого алкоголя, буквально ухватился за аптечку, закреплённую на стене, порыскав, выкидывая содержимое на пол, я нашёл таблетки от головной боли, на них так и было написано. Я аккуратно вложил их в дёрганую ладонь Кайетана, она была вся в лопнувших мозолях.
– Что было дальше? – спросил я.
– Дальше – весёлый пейзажик. Твою мантию получил бородатый абориген, потом, правда прихорошился и оказалось, что это шкет невинней меня самого. Меня задвинули. Оказалось, что я слишком неопытен, выгляжу не так, одеваюсь, говорю, думаю. Совет смотрел на меня взглядом медузы, хотя некоторое