да мой задыхающийся Иисус, мы вместе выпьем чашу Твоей горечи; мы будем терпеть Твои боли, и я никогда не отойду от Тебя ни на шаг!»
И страдающий Иисус, заверенный мною, вступает в смертельную агонию и страдает от боли, невиданной прежде, которую невозможно постигнуть умом. И я, не в силах устоять и желая сострадать Ему и облегчить Его боль, говорю Ему: «Скажи мне, почему Ты так печален, так страадешь и одинок в этом Саду и в эту ночь? Это последняя ночь Твоей Жизни на земле; осталось несколько часов до того, как Ты добровольно шагнёшь в Свои Страдания. Я думала, что найду здесь хотя бы Небесную Маму, любящую Магдалину, верных апостолов; но вместо этого я нахожу Тебя в полном одиночестве, жертвой печали, которая обрекает Тебя на безжалостную смерть, но не давая Тебя умереть. О, мой Господь и моё Всё, Ты не отвечаешь мне? Поговори со мной! Но, кажется, у Тебя нет речи, так велика печаль, которая давлеет над Тобой. Но, о, мой Иисусе, этот Твой Взгляд, полный Света, да, но страдающий и ищущий, так, что кажется, что он ищет помощи; Твоё бледное Лицо, Твои губы, пересохшие от Любви, Твоя Божественная Личность, дрожащая с головы до пят, Твоё Сердце, бьющееся так сильно, – и эти Биения Сердца ищут души и забирают у Тебя столько сил, что кажется, что в любой момент Ты вот-вот испустишь Твой последний вздох – всё говорит мне, как Ты одинок, и поэтому Тебе нужно моё присутсвие.
Вот я, о Иисус, вместе с Тобой. Но моё сердце не выдерживает видеть, как Ты лежишь на земле. Я беру Тебя на руки, Я прижимаю Тебя к своему сердцу; Я хочу разделить с Тобой одну за другой Твои муки и одну за другой обиды, надвигающиеся на Тебя, чтобы дать Тебе от всего этого облегчение, возместить за всё и дать Тебе хотя бы один акт моего сострадания за всё. Но, о мой Иисус, в то время как я держу Тебя в своих объятиях, Твои страдания увеличиваются. Моя Жизнь, я чувствую, как Огонь течёт в Твоих венах, и я чувствую, как Твоя Кровь кипит, желая разорвать Твои вены, чтобы выйти наружу. Скажи мне, любовь моя, что это? Я не вижу ни бичей, ни терний, ни гвоздей, ни Креста; однако, когда я кладу голову на Твоё Сердце, я чувствую, что острые шипы пронзают Твою Голову, что безжалостные бичи не щадят ни одной мельчайшей частички внутри и снаружи Твоего Божественного Тела, и что Твои Руки парализованы и искривлены больше, чем от гвоздей. Скажи мне, мой сладкий Господь, у кого так много власти, в том числе и Внутри Тебя, чтобы мучить Тебя и заставлять Тебя страдать столько смертей от стольких мучений, сколько Он причиняет Тебе?»
Ах, кажется, Благословенный Иисус раскрывает Уста, изнемогая и умирая, и говорит мне: «Дитя Моё, хочешь ли ты знать, что Меня больше мучает, чем сами палачи? Скорее, это ничто, по сравнению с этим! Это Вечная Любовь, которая, желая Первенства во всём, заставляет Меня страдать, сразу и в самых интимных местах, что очень скоро заставят Меня страдать палачи. Ах, дитя Моё, это Любовь преобладает во всём, надо Мною и во Мне. Любовь для Меня – гвозди, Любовь бичует Меня, Любовь – Мой терновый венец, Любовь для Меня – всё.