прочие причины («Не считаю нужным делиться с родителями, с кем я встречаюсь и сплю. Личная жизнь так и названа из-за того, что она личная». «Не вижу смысла». «Не хочу, чтобы родственники знали». «К слову не пришлось»).
Повторюсь, основная причина – страх. Страх толкает подростков на умолчание и ложь. Страх осуждения, страх потерять любовь родителей, страх разочаровать их, страх оказаться без крыши над головой, страх попасть в психиатрическую больницу…
Саша, 16 лет:
– Отец после каждого репортажа против ЛГБТ говорит: «Вот и правильно, сжигать таких надо». Я хочу им признаться, но не могу, страх быть отвергнутой ломает меня всю жизнь.
Без подписи, 15 лет:
– Мне тяжело. Я не могу поделиться с родными самым главным. А отсюда вытекает очень-очень многое. Меня просто не поймут, осудят, посчитают извращенкой и, скорее всего, станут «лечить». Я очень часто хочу поделиться с матерью тем, что у меня внутри. Но я не могу. Мне не за кого держаться.
Влад (Николаев, Украина):
– Моя мама – страшный гомофоб, еще и революция в стране, выходит на митинги с плакатами типа «Европа – педолобби» и «Содомия не пройдет», моя мать лишает меня счастливого будущего. Каждый чертов день я слушаю лекции про то, что геи, педофилы и маньяки – это одно и то же! Мне страшно. Я боюсь, что она узнает, выгонит меня на улицу, что я тогда буду делать? Сегодня я плакал целый день у себя в комнате, потому что меня просто добила фраза: «Правильно там в Уганде их на всю жизнь сажают, я бы их поубивала». Мне надоедает постоянно слушать все это, ведь я человек, я тоже имею право существовать.
Саша, 16 лет (Санкт-Петербург):
– После нашумевших новостей часто заводился разговор, который всегда заканчивался: «Узнаю о тебе – из дому выгоню». Мама очень остро на такое реагирует. Противно.
А., 17 лет:
– Мать с детства мне твердила, что худшее, что может пережить мать, – сына-алкоголика, сына-наркомана и сына-педика. Жаль, что она больше не может иметь детей. Я ее неожиданная и приятная беременность, а также почти невозможная, она бесплодна с 20 лет. Поэтому я не мог в открытую сказать, что ее ребенок – ужасная ошибка.
Без подписи, 17 лет (Тула):
– Мой отец – депутат «Единой России». И я не рискую начать важный разговор. Мои родные не гомофобы, но вряд ли обрадуются такой новости.
А., 17 лет (Омск):
– Решат, что я извращенка, наркоманка и веду развязный образ жизни…
Эрика, 14 лет (Казахстан):
– Мама год тому назад мне сказала: «Если я узнаю, что ты лесбиянка, я тебя из дома выгоню!» Я бы посмеялась, если бы это не было правдой. Мама не принимает однополой любви. Для нее гомосексуалы – люди второго сорта. Живу в постоянном страхе из-за того, что, если моя сексуальная ориентация всплывет наружу, я стану изгоем.
Света, 17 лет:
– После репортажа о гей-прайде в Питере мама заявила: «Это мерзость!» У меня был шок. Я сидела в оцепенении. «Я тоже мерзость?» – единственное, что было в голове. Тогда умерла надежда быть понятой в семье. Страшно осознавать,