щурясь от боли во всем теле, разглядел еще одну возлежащую на груде тряпья бородатую харю, судя по всему, местного царька. Царек звериными глазами смотрел на Микитири, на волосатой груди поднимались от нетерпеливого дыхания бусы из позвоночных костей, а локоть одной руки возлежал на отрезанной наспех голове. И голова была Микитири знакома. Агертос, сотник охраны Тиахуанако.
– Ты жрец, – утвердительно хрипанул царек, выпростав палец с длинным, черным от грязи ногтем.
Микитири, сжав губы, с трудом покачал головой.
– Милосердный, я лишь недостойный ученик…
В глазах Микитири сверкнуло, и изо рта на песок шатра Микитири выплыла склизская лужа крови. Микитири выплюнул со слюной ее остатки и несколько зубов.
– Ты жрец, – ощерившись в черно-желтой улыбке, прохрипел снова вождь, – что это?
Вождь небрежно кинул под нос лежащего пластом Микитири три коричневых предмета, и сердце Микитири ушло в пятки – перед ним лежало живое время из бесценного хранилища, переданного Кетланом Микитири на извечное служение. Голова Микитири начала работать быстро. Это – не то, что должно пропасть в разгаре пьяной варварской гулянки.
– Это плитки для покрывания крыш, могучий…
Мгновенный отблеск меди где-то справа, и красная стена жгучей боли закрыла со всех сторон сознание Микитири, спасительное забытье на этот раз не пришло. А когда он, измочаленный и вымотанный, весь в смеси грязного песка и собственной крови, увидел просвет в сознании, его правая нога, отсеченная у колена, лежала перед его собственным лицом. Надо же… Микитири и не знал, что она такая худющая, как трость.
– Ты, отродье вонючего скунса! Прими еще раз великого воина Куала-Балу за своего сородича, перед которым ты можешь изрыгать вонючую ложь, и твоя голова будет пищей дикого койота! – это выкрикивал краснолицый бугай, один из тех, кто притащил сюда Микитири.
Вождя это, как кажется, никак не касалось. С прежней невозмутимой миной он рыкнул снова:
– Это тайные знаки, свидетели судеб древних. Что там выбито?
Микитири смотрел на табличку перед собой, и прощался со своим прошлым и будущим, которых теперь не было и быть не могло. Табличка… на ней был фрагмент записи бракосочетания Посейдона и Паллады, светлоокой царственной девы с большой реки на Восточной земле, где цари были мудры, а простолюдины – трудолюбивы. Дева шла, и ленты в ее волосах…
Микитири не стал дочитывать.
– Здесь, о мудрый, речь идет о доблести Куала-Балу, о том, как сотня разъяренных волков набросилась на него, и как сильный Куала-Балу разметал их одной рукою, и ускакали они, заскулив, как молочные щенки. Здесь речь о том, как духи предков Куала-Балу склонялись к его изголовью и давали ему силу и…
«Великая Оз… Сохрани знаки времени, прошу тебя, ушедшая в пучину, но вечно живущая в волнах, прошу, не дай погибнуть памяти