наук, профессор, завкафедрой биологии и ксенозологии Межпланетарного университета. Списочный состав научного отдела: старший научный сотрудник Гайяна фон Иммельштайн… В конце документа светился папиллярный узор большого пальца правой руки Вернера. Его знал наизусть каждый в Корпусе, сколько раз уже эту завитушку, уходящую вправо, видели.
Гайяна скрипнула зубами, но промолчала – парировать было нечем.
***
Оказавшись в поле, великолепная пятерка мгновенно взяла Санникова в кольцо, и тот широко улыбнулся. Не в первый раз вместе работали, привык, а порой и скучал по полевой работе – все-таки должность координатора от Всемирной ассоциации наук не подразумевает возможности просто так взять, и самолично выпрыгнуть в небезопасные луга за защитным куполом. А порой так хочется!
– Как там, кстати, мои старые знакомцы в научном отделе поживают? – поинтересовался ученый. – Мы с Кевином, Нилом и Михаилом еще до начала освоения Шестого под началом Тайвина вместе над прототипом защитного купола работали, что-то порядка полугода, если мне память не изменяет…
– Мы научный отдел ни в коем случае ничем не обижаем, – степенно ответил Берц из своей боевой пятерки, медленно кружившей рядом вокруг стажера, не забывая, впрочем, оглядывать окрестности.
Шестой шумел вокруг них изумрудным лугом, переглядывался с людьми мириадами соцветий луговых цветов, дробил лучи голубой звезды на драгоценные отблески, разбегавшиеся друг от друга в сложной фрактальной симметрии по коре невысоких хрупких деревьев. Полупрозрачные стебельки травы сливались в хрустальную невесомую дымку, над которой стоял серебряный перезвон: проказливый ветер сталкивал их между собой, наигрывая увертюру к полуденной жаре.
Внимание оперативников привлекла кучка инсектоидов, тесно слепленных в единый жужжащий на низких обертонах ком. Казалось, провода сплели в инфернальный клубок примерно с полметра в диаметре, и подали на них высоковольтное напряжение.
Шар ощерился усиками, встопорщенными надкрыльями, гибкими брюшками и вызывающей асимметрией. Торообразное тело у самочек, с дырой посередине, неравномерно утолщенное в семи разных местах, дополняли девять цепких лапок и пять пластин темно-зеленых надкрыльев, между которым природа хаотично разбросала фасетки девятнадцати глаз.
Зачем столько, и почему вообще в мире, где жизнь предпочитает несколько точек симметрии, желательно с радиальной логикой, такая экстравагантность, и чем она биологически обусловлена, ученые не знали. Впрочем, одна тайна кремнийорганического мироздания, похоже, раскрывалась прямо у них на глазах: крупные цилиндрообразные самцы вызывающе сверкали лакированной сине-черной окраской с едва наметившимися у них на семи надкрыльях красными точками, и стремились сквозь самочек пролезть. Прямо сквозь дырку в этом насекомом бублике. Шевеля всеми тремя брюшками. На минутку застревали, вылезали с другой стороны и начинали заново, словно заранее репетировали брачный танец. Выглядел процесс жутковато и совершенно