ты из меня вьёшь, – театрально вздохнул он и принюхался, – а чем это у тебя таким вкусненьким пахнет? Печеньками?
– Что за дурацкое слово? – фыркнула ведьма, почему-то слегка смутившись. – Ведьмы, чтоб ты знал, выпечкой и вообще домашним хозяйством не увлекаются. Но это – да, как ни странно, именно печенье.
Денис молча смотрел, как Летиция наливает чай в чашки, ставит на стол большую тарелку с нарезанными пирогами, которые принёс он сам, и вазочку с маленькими печеньицами, и чувствовал невероятное умиротворение и тёплую тихую радость.
Не выдержав, он перехватил проходящую к плите ведьму и усадил её к себе на колени, при этом Летиция, как ни странно, не стала ни вырываться, ни угрожать превращением в лягушку. Прижав её к себе, Денис молча держал свою ведьму в объятиях, не предпринимая никаких попыток поцеловать её. Видимо, почувствовав это, Летиция расслабилась и даже слегка прислонилась к нему. Боясь спугнуть хрупкое очарование момента, Дэн практически не шевелился, пытаясь вспомнить, было ли в его практике такое, чтобы ему для счастья хватало подобной мелочи. Голова бастовала и соображать категорически отказывалась.
Через несколько минут, полных тихого и, с точки зрения Дениса, всё же излишне целомудренного молчания, он заправил ведьме за ушко выбившийся завиток рыжих волос и осторожно провёл кончиками пальцев по её щеке.
И именно в этот момент раздался очередной стук молотка во входную дверь. Денис вздрогнул, а Летиция очень тихо прошипела что-то явно почти неприличное.
– У тебя не лавка, а какой-то проходной двор, – с неохотой разжимая объятия, проворчал Денис, – то мэры шастают, то ещё кто-то. Ночь на дворе, между прочим.
По лицу ведьмы было видно, что она тоже с гораздо большим удовольствием продолжила бы обниматься с доктором, но кто же её спрашивает? Нахмурившись, она подошла к двери и на секунду прикрыла глаза, а затем улыбнулась и открыла позднему визитёру.
– Я тебе, конечно, рада, Генри, хотя и не скажу, что ты вовремя, – пропуская позднего гостя в комнату, сказала ведьма, – раньше ты имел прекрасный обычай по ночам или спать, или работать, но не шастать по гостям. Что заставило тебя изменить этой чудесной привычке?
На удивление мрачный инспектор проворчал в ответ что-то невразумительное и прошёл в кухоньку, где сурово уставился на спокойно пьющего чай Дениса.
– О, Генри, привет, – жизнерадостно поприветствовал друга Дэн, – чаю хочешь? Есть пироги с ягодами от Симеона и печенье. Впрочем, печенек я тебе не дам, потому как их пекла Летиция, и они дороги мне все, до последней крошечки.
Генри молча постоял в дверях, потом с тяжким вздохом снял шляпу, аккуратно пристроил её на подоконник, проверил, плотно ли задёрнуты шторы и устало опустился в кресло.
– Я, значит, там бегаю, как ошпаренный, а ты тут печенье лопаешь? – возмущённо произнёс он.
– Лопаю, – не стал отрицать Денис, – скажу тебе больше, Генри: если бы ты не появился так не вовремя, я постарался бы реализовать