что это не профиль, а готическая архитектура,
ну а локон – почти Мадоннин…
Ты сидишь, словно Божий дурак или Божья дура,
и потеют ладони.
А тебе человек рассказывает же что-то
про чужие интрижки, про валютные курсы.
И не знает, что сердце твоё – чёртов сгусток шторма,
что твоё молчание – это почти искусство.
Человек говорит, ты любуешься нервным ртом,
нежных рук лебедями по тёмной глади коленей.
А вокруг прорастает отложенное на потом
и сменяют друг друга десятки земных поколений.
Только вы всё сидите, друг другом любуясь до одури,
точно Папка Небесный решил, мол, да ну вас, лодыри,
и впервые, наверное, сжалился над тобою.
Слушай, слушай про доллары, чьих-то детей и погоду, и
нет, не бойся смерти, не бойся рая.
Там же небо совсем как глаза её – голубое.
Там же в принципе все только светятся, не сгорая.
Дорога-дом
Ори, целуйся, дерись, ишачь —
ничто тебя не берёт.
И лишь когда пора уезжать —
тоска открывает рот.
Неважно зачем, от кого, куда,
плевать на сколько и с кем,
стоишь и смотришь в свой чемодан,
пустая, как манекен.
И твой чемодан распахнут, как рот
той самой тоски дурной.
Но как бы хотелось наоборот —
всегда уезжать, как домой!
Неважно зачем и куда – не суть,
плевать, на год или час.
Ты хочешь легко отправляться в путь,
как будто бы вся лучась.
И твой чемодан закрывает пасть,
как маленький сын кита.
И те, от кого веселы, толпясь.
И солнечно там – куда.
Ты знаешь, что все они будут тут,
когда ты вернёшься к ним.
И дом твой – дорога. И птицы поют
над этим домом твоим.
Дракон
Путешественники пахнут краями, откуда вернулись.
Когда отец прилетал из Китая, куда за товаром гонял
в девяностые,
из куртки его пахло пряно и громко, гвалтом
пекинских улиц,
бензином, огоньками на красных пагодах.
Живыми драконами, тёмными, как кровь венозная.
Вот как пахло от всех вещей папиных.
Он вынимал из кармана жвачку или какую-нибудь ерунду,
всю исписанную долгими чёрными иероглифами,
и я осторожно подносила её ко рту,
и нюхала, нюхала, даже почти не трогала.
Когда я возвращаюсь с гастролей, мои вещи пахнут,
конечно же, по-другому.
Чужими сигаретами, чужими квартирами, коих
было немало.
Церковными свечками, не знавшими огня драконьего.
Духами всех, кого я там обнимала.
А