сел в шезлонг на крыльце, наклонился вперёд, упёрся локтями в колени, закурил – у него вообще-то была пачка «Лаки Страйка», – и тут из клуба вернулся полковник, обнимая обеих девушек. Нынешняя партнёрша Миня радостно размахивала пачкой сигарет.
– Значит, сегодня ты исследовал солёные глубины?
Минь не был уверен, что правильно понял полковника. Но ответил:
– Да.
– Бывал когда-нибудь в тех туннелях?
– Что это – в туннелях?
– Туннели, – объяснил полковник. – Сеть подземных ходов по всему Вьетнаму. Спускался когда-нибудь в эти штуки?
– Ещё нет. Не думаю.
– Я тоже, сынок, – сказал полковник. – Интересно, что там внизу.
– Не знаю.
– Вот и никто не знает.
– Туннелями пользуются партработники, – сказал Минь. – Из Вьетминя.
Видимо, полковник теперь вновь горевал о своём президенте, потому что проговорил:
– Вот так вот, был красавец-мужчина, а мир его взял да и выплюнул, как какую-нибудь отраву.
Минь уже заметил: с полковником можно долго говорить, не понимая, что тот пьян.
Он познакомился с ним всего несколько дней назад у входа на вертолётную ремонтную площадку базы Субик, и с тех пор они почти никогда не разлучались. Полковника ему не представили – тот сам себя представил, – и Миня ничто официально к нему не привязывало. Вместе с десятками других временно расквартированных офицеров их разместили в казармах заброшенной воинской части, которую, по словам полковника, построило для каких-то своих нужд, а потом вскоре покинуло американское Центральное разведывательное управление.
Минь знал, что полковник из тех людей, к которым стоит держаться поближе. У юноши водился обычай сортировать людей, события, ситуации на сулящие удачу и неудачу. Он пил «Лаки Лагер», курил «Лаки Страйк». Полковник так его и звал – Лаки, Везунчиком.
– Джон Кеннеди был красавец-мужчина, – повторил полковник. – Это-то его и погубило.
1964
На своём японском мотоцикле «Хонда-30» Нгуен Хао, одетый в классические брюки и рубашку с укороченным рукавом, в солнечных очках и с тающим на волосах бриолином благополучно добрался до храма Новой Звезды. Ему выпала печальная участь служить единственным представителем своей семьи на погребении племянника жены. Сама жена Хао лежала дома с простудой. Родители юноши давно уже скончались, а брат выполнял лётные задания для ВВС.
Хао оглянулся – где-то там, позади, он ссадил своего друга юных лет по имени Чунг Тхан, которого все называли Монахом и который при разделе страны ушёл на север. Хао не видел Монаха уже целое десятилетие – вплоть до этого дня, а теперь он уже скрылся: соскочил с байка задом, снял сандалии и босиком зашлёпал по тропинке.
Хао бережно пронёс мотоцикл над чем-то, напоминающим лужу, а когда добрался до рисовых чеков, спешился и с величайшей осторожностью повёл машину вдоль канавок. Одежду непременно нужно было сохранить в чистоте; а ещё, видимо, здесь же предстояло и переночевать – вероятно, в классной комнате, примыкающей к храму. Деревня