в смертельной схватке пытаюсь их задушить. Около часа уходит на то, чтобы восстановить дыхание и успокоиться настолько, чтобы суметь снова заснуть.
Я никогда не просыпаюсь с криком, как это бывает в кино. В таком смысле тишина – самое страшное. Она напоминает о той тихой ночи у реки, когда мне было двенадцать лет, когда я совершила тот ужасный поступок.
В обычные рабочие дни я прерываюсь на обед всего на полчаса, за это время съедаю сэндвич с медом и батончик мюсли, сидя за своим столом и избегая обеденной болтовни с коллегами (правда, удается это не всегда). Но по пятницам все по-другому. В этот день большинство библиотекарей уходит обедать в отель «Брайтон». Сегодня туда отправляются Гейл, Линда, Бернадетт и Тревор. Самые «общительные». Один из нас должен остаться, чтобы «держать оборону», и неделю за неделей я с радостью выдвигаюсь добровольцем. Я наслаждаюсь тишиной и покоем. Тем не менее мне стал нравиться ритуал, когда меня зовут пойти с ними, а затем быстро и без обид отвечают: «Ну разумеется!» и уходят. И похоже, сегодня все идет по плану. Я отвечаю привычное: «Нет, спасибо!», но вместо: «Ну разумеется!» Кармель говорит:
– Пойдемте с нами, Ферн, вам понравится!
Кармель – моя начальница. С тонким и строгим лицом она похожа на лишенную чувства юмора директрису интерната из старых английских романов. На подбородке у нее излишняя растительность, изо рта пахнет кофе, а большую часть рабочего времени она толкает по залам свою тележку, огрызаясь на посетителей, которые обращаются к ней за помощью. Кармель говорит, что наша работа заключается в том, чтобы складывать книги и помогать людям с ксероксами.
– Библиотека – это не только книги, – сказала она мне однажды, и я тогда громко рассмеялась. Хорошо, что, в отличие от директрисы интернатов, чувство юмора у нее имеется.
У моей прежней начальницы, Джанет, было круглое, доброе лицо и огромная грудь, она напоминала добрую матрону, ухаживавшую за солдатами в послевоенном лазарете. Джанет прочитала все книги в библиотеке и говорила сотрудникам, что мы солдаты на передовой в войне против безграмотности и отсутствия воображения. Однажды я рассказала об этом Кармель, и она нахмурилась так, будто пыталась решить сложную математическую головоломку.
– Ферн? – выводит меня из задумчивости Кармель. – Взгляните на меня, пожалуйста.
Я не свожу глаз с экрана компьютера и начинаю быстро печатать, делая вид, что занята таким срочным делом, что меня нельзя отвлекать, даже Кармель. Эта техника успешно срабатывает примерно в пятидесяти процентах случаев. Шансы невелики, но в этом своего рода утешение: заполнить неловкое молчание, яростно стуча по клавиатуре, и пережить воцарившееся надо мной ожидание. Наконец Гейл приходит мне на помощь:
– Ладно! Мы ведь не хотим потерять наш столик? Линда, возьми сумочку Кармель.
Я продолжаю печатать. Боковым зрением вижу, что Кармель все еще наблюдает за мной, но, к счастью, Гейл затягивает ее в общую суматоху, и они