по лестнице на семинар, Надя столкнулась с Лялиным, выходящим с кафедры литмастерства.
– А вы сегодня вовремя, – произнес он в ответ на ее приветствие. – Рад.
– Ориентируюсь по вашим часам, – не растерялась Надя.
В ответ мастер издал неопределенный звук и пропустил ее в аудиторию.
На свое обсуждение Ильин всю неделю активно приглашал друзей и знакомых – свободных мест не было. Во время выступления Вадим был на удивление немногословен и сразу перешел к чтению стихов. Только это выдавало его волнение. На самом деле, несмотря на внешнюю браваду, Ильин глубоко переживал все свои обсуждения, как и все, чутко прислушиваясь к каждому слову своих однокурсников.
Первым оппонентом выступала Надя. Оппонентами на творческих семинарах назывались студенты, подробно разбирающие, иногда письменно, обсуждаемую поэтическую подборку. Обычно назначались два человека, но могло быть и больше. Надя говорила о емкой силе стихотворений, первозданности образов, настоящих, собственных находках – она действительно любила стихи своего однокурсника. В них, как и в жизни, Вадим часто отказывался соблюдать правила, установленные силлабо-тоникой или законами белого стиха. Словно безумный архитектор, отчаянно соединяющий в своем творении все известные ему стили, поэт смешивал слова, строки, рифмы так, как ему хотелось, и на обсуждениях Ильину доставалось именно за это. Часто Вадим искусно балансировал на грани чуда и пошлости, возможно, именно поэтому ему удавались совершенно невероятные тропы, например, лысеющий троллейбус, нательный горизонт, ухмыляющиеся лица электричек, босоногое поле и другие. Но главное, у него рождались подлинные, живые, искренние строки.
Хорошо созревает рябина,
значит нужен рябинострел,
чтобы щелкала резко резина
и снарядик нестрашный летел.
Здесь удобное мироустройство:
вот – свои, а напротив – враги;
место подвигу есть и геройству,
заряжай и глаза береги.
Через двор по несохнущим лужам,
перебежками за магазин —
я теперь не совсем безоружен,
я могу и один на один.
Дружным залпом в атаке последней
понарошку убили меня,
и все тянется морок посмертный
до сих пор с того самого дня.
Обычно Надя легко и довольно бескомпромиссно говорила о стихах своих сокурсников, но ей было непросто критиковать произведения близких друзей, особенно, если приходилось рецензировать откровенно неудачные тексты. Разумеется, годы обучения дали новый опыт: творческий семинар, в том числе и его критика – это стальная закалка на всю жизнь. Однако не каждый сумел ее обрести. Некоторые покидали институт после первого разгромного обсуждения. Прошедшие же испытание начинали ценить критику, и хотя любому человеку приятнее, когда его хвалят, нежели указывают на недочеты, молодые творцы начинали понимать и находить важное даже в разгромных рецензиях.
С