11
Мерсад очнулся на утро следующего дня. После операции его изрядно накачали обезболивающим, которое туманило его рассудок. Он долго собирался с мыслями, пытаясь разобраться, где он и что с ним. Память постепенно стала возвращаться, обрисовывая печальные картины прошлого дня и он с ужасом осознал, что на нём больничная одежда. С трудом поворачивая голову он искал вокруг свою одежду, где лежала дискета. Рядом были только однотонные кровати с другими стонущими и храпящими пациентам. Издали доносился гул фронта. Они все ещё наступают, несмотря на колоссальные потери.
В последние полгода в верхах военного управления проходили какие-то странные движения. Закулисные интриги вылились в смену основных командиров и главнокомандующих, а это в свою очередь повлекло ряд изменений в тактике. Теперь они наступали по всем фронтам, каждый день новый бросок. Бойцы неделями не видели выходных, все были измотаны, но граница медленно, но верно стала сдвигаться. Враг не ожидал такого натиска и смещался, оставляя за собой сотни брошенных Свидов. Многие несмотря на тяготы войны поддерживали такую стратегию. В тылу с большим размахом праздновали каждый отбитый метр, вино лилось рекой, салюты ежедневно взмывали над городами освещая восторженную толпу. Но были и те, для кого эти праздники обернулись трагедией. Эшелоны погибших километрами тянулись по всей захваченной территории. Мерсада тошнило от всей этой информационной эпопеи. Бойцы, кто каждый день вместе с ним выходили в поля с восторгом, следили за своими рейтингами, считали полученные деньги, которые возможно никогда не потратят, а возможно и потратят, но уже на свои похороны.
Он стал кричать, голос его не слушался и выходил только истошный стон. Медсестра, блуждавшая среди постелей палаточного госпиталя, суетливо подбежала к нему.
– Что случилось? Врача вызвать? – он мотал головой.
– Где мои вещи? – просипел он. Сестра не растерялась и тут же ответила.
– Их отправили в реабилитационный центр, где ты будешь проходить восстановление – Мерсад снова отчаянно помотал головой, она говорила о том скудном рюкзаке, которой, как и многие другие, он таскал за собой повсюду. Там было сменное белье, кое-какие инструменты и телефон. Тот самый, в который он уже не заглядывал целую вечность.
– Нет моя форма, форма в которой привезли – медсестра просияла, наконец она поняла, что он имел в виду.
– Ах, это, её давно в утиль сдали – довольно ответила она, будто её спрашивал учитель у доски, и она правильно решила задачку.
– Когда? – сестра опять задумалась.
– Часов двенадцать назад, наверное, они были все в крови и порванные, такие сразу в утиль отправляют – её слова больно резанули его слух. Конечно, утиль звучало так, будто их сотрут в порошок, и никто не узнает сокровенной тайны его спасения, но Мерсад знал, что мусорщики, эти фронтовые крысы перед тем, как свалить всё в одну кучу с жадностью обшаривали вещи, заглядывая в каждый кармашек. Частенько,