чего спрашивается, им не хватало?! Большой родовой замок со множеством башен, украшенных острыми шпилями, богатая обстановка, деньги, украшения и высокий статус! Чего ещё можно было желать? От мыслей меня отвлекли стражники, продолжающие обсуждать переселенца из Танвании- Джона Мале.
– Но начальство его любит. Слышал, как генерал сказал: "Этот паренёк из Жердании далеко пойдет!"– завистливо сказал носатый.
– Ещё бы всего за три месяца дослужиться до звания лейтенанта! – фыркнул в ответ коротышка и злобно добавил, посмотрев на меня. – А ты чего уставилась?! Живо иди в камеру!
Я едва сдержалась, чтобы не плюнуть грубияну в лицо. Но побоев, которые непременно за этим последуют, мне было не нужно, поэтому я послушно поплелась в изолятор и тут же устроилась на жёсткой скамейке, опустив глаза. Ни к чему им видеть плещущийся в них гнев.
– А девка-то ничего, – сальным голосом протянул тощий брюнет с длинным носом и кудрявыми бакенбардами.
– Я тоже заметил, – ответил пузатый коротышка. – Я бы с ней уединился, только вот, после того случая, за подозреваемыми смотрят особенно тщательно…
– Да, неприятности от начальства нам ни к чему, – недовольно покачал головой второй. – А жаль, будь мы в обычной тюрьме, а не в следственном управлении, я бы такой шанс не упустил.
Я инстинктивно вжалась в стену и обняла себя руками. Как же мне надоело быть нищей и беспомощной. Вот бы иметь под рукой револьвер или боевой артефакт и при необходимости иметь возможность постоять за себя. Но по новому закону, внедренному Георгом 17 после восстания, право носить с собой оружие имеют только городские стражи, солдаты и приближенные короля, имеющие особое разрешение с подписью его величества.
Наконец, стражники удалились, заперев меня в изоляторе.
Мне даже принесли завтрак: миску бесформенной массы, именуемой в народе кашей. Но отказываться я не стала. Неизвестно сколько мне здесь находится, да кто знает, может быть на приисках, куда меня намерены отправить еда ещё хуже. Надежда на упорство молодого лейтенанта все ещё тлела в моей душе, но эйфория уже прошла, и я скептически отнеслась к рвению Джона Мале найти хоть какие-то следы механических людей. Поэтому я без аппетита уплетала ужасное нечто, именуемое кашей. Поглотив все без остатка, мне стало дурно, но я стоически выдержала тяготы жизни в изоляторе.
К моему удивлению через несколько часов дверь распахнулась, и медведе подобный стражник с огненно-рыжими, точь-в-точь как мои волосы, рыжими густыми усами громогласно пробасил:
– На выход!
Я вздрогнула, но все же послушалась, выйдя в коридор следственного управления.
– Руки!
– Что, простите? – не поняла я.
– Руки, говорю, протяни перед собой! – беззлобно рявкнул мужчина.
Я сделала, как меня просили. Пальцы заметно подрагивали, но стражник, не обратив на это внимания, вынул из нагрудного кармана ключ, с вкрапленным в него драконитом, и, вставив его в небольшое отверстие, со щелчком повернул против часовой стрелки. Драконит