На самом деле, Алькой мавку звали только сестры, потому что она единственная до сих пор оставалась ребёнком в душе. Картибба, старшая дочь из рода Герешек, повзрослела ещё в сорок два, закончив обучение в мастацкой восьмой ступени. Лиокаппу первое Озарение настигло в сорок восемь, но и это считалось задержкой в развитии алгоев. Связывали столь поздний этап взросления с тем, что Ли не планировала идти дальше третьей ступени, посвятив всю себя своим поискам в халцедоновой гидрологии, и потому отвлёкшись от очередного становления. Следующей по старшинству шла как раз Алька, Алькаввия рода Герешек из Акуары. И, несмотря на свои шестьдесят четыре, предчувствия Озарения юная мавка пока не предвидела.
Мама Силоссия смирилась с таким положением дел, тем более, младшие дочери Онкаиффа и Кароггия вполне успешно прошли свои первые этапы взросления в сорок семь и сорок четыре, соответственно каждой. Према Настаппия связывала такую судьбу Алькаввии с её даром видеть иные миры сквозь время и бытие. Тем более, судя по некоторым участившимся важдам, её Кавви, как ласково звали потомицу Стаппи и Лосса, предстояло немало тяжёлых минут и приключений, сулящих если не славу, то некоторое влияние на судьбы и рода, и, возможно, Вселенной.
Как бы то ни было, Алька в то утро проснулась уже в седьмой раз за последние восемь часов. Сон урывками не особо её украшал: крепкие бледно-сизые волосы ниже пояса спутались в клоки, под серебряными глазами на белоснежном лице проступили смуглые тени, чешуя на хвосте встопорщилась как у ежа.
Соскользнув с листа ламии, мавка приблизилась к окнам и выглянула наружу. Над озером, видимо, солнце давно взошло, отчего лучи, проникающие до глыби, тревожили стайку коньков, запряжённых в сиреневую устричную повозку.
– Интересно, кто это спозаранку решил поехать по струйнице? – вслух задумалась Алька.
– Вообще-то, этой ночью па вернулся, – ответила ей незаметно вплывшая Кароггия. – Неужели ты со своими метаниями в ночи не слыхала?
– И тебе доброе утро, – хмуро ответила Алька, оборачиваясь к сестре. – Я думала, мне это все почудилось. Зачем ты приплыла?
– Папа хочет тебя увидеть, – нервно дёрнула хвостовым плавником Кароггия. – Меня, как самую младшую… – тут она фыркнула, – … отправили к тебе сообщить.
– Вовремя подгадали, – фыркнула Алька в ответ, подплывая к трюмо и принимаясь распутывать волосы. – Я только проснулась. Или ты специально ждала, пока я не проснусь сама? Если ты не разбудила сразу, я наверняка опоздала… а впрочем… все уже наверняка заранее собрались – скорее всего, в главной чории?
– Как, обладая таким проницательным разумом, ты до сих пор не достигла взросления? – закатила глаза Кароггия. Затем, грациозно крутнувшись вполоборота, она жеманно взметнула юбкой из тысячи ленточек с разноцветными бусинками и галькой, поплыв в сторону выхода. – Постарайся прибыть как можно скорее, па не задержится.
– Как и всегда, – буркнула Алька под нос, лишь Кароггия скрылась за завесью.
Закончив с волосами, мавка аккуратно смазала кремом жабры на шее, затем проплыла к ажурному шкафу из кораллового полипа, пустила в него немного созданного сию же секунду чистой энергией фитопланктона и раздвинула розоватую завесь. Выбрав скромную голубую тунику из мелазийских нитей и плотное облегающее нахвостье кофейного цвета, Алька проворно скользнула в них и шмыгнула в коридор.
Охранитель возле входа в чорию мавки, ради приезда начальника облачившийся в традиционный панцирь, с трезубцем на вытяжку, не шевельнулся, даже взглядом не дав понять, что он вовсе не статуя. Каввию это смешило, но она чопорно, как полагалось всем Озарённым, молча (и медленно) проскользила до поворота – и рванула что было мочи в сторону главного зала.
Благо, сторожили лишь личные помещения, кухню и вход в спелей. Ну, и в особых случаях, как, например, сегодня, приёмные залы, если там находился хотя бы один русалоид.
Алька снова притормозила перед последней развилкой и грациозно выплыла перед двумя охранителями, одним из которых оказался её лучший друг Саматтл, а вторым – его папа, Мизаттак.
– Привет вам, воители! – улыбаясь, кивнула она, вскидывая вверх сжатую в кулачок левую руку. – Ну что, меня уже там протеребили?
– Доброе утро, прая, – ответил Мизаттак, не шевелясь. – Осторожнее со словами, прая. Кигиззл прибыл домой не один. И то, как он общается с… гостем, даёт значимый повод задуматься.
На последней фразе отца Саматтл вздохнул. Алька бросила в его сторону острый взгляд и снова вернулась к старшему охранителю.
– Ты намекаешь, что папа, преродич Изз, решил избавиться от меня? – прошептала, прикусывая губу, Алькаввия. Но Мизаттак не успел ей ответить, завеси распахнулись, и перед мавкой предстал высокорослый русал выше неё почти в два раза.
Серебряные глаза его, как и у дочери, сурово сощурились. Чёрная смолянистая грива, заплетённая в тучную косу, словно прилипла к спине, скрывая шипастый хребет. Белая хитиновая рубаха плотно обтягивала мускулистое тело, перетекая в мужское традиционное щитовое нахвостье из средней гальки и жемчуга, притёртых друг