сотрудничество это не входит.
– Ну по человечи! Што мне сейчас…
– Сейчас ты пойдешь, попросишь швабру и сам здесь всё отдраишь. Ты и тот, – куротор Нид щёлкал пальцами, пытаясь вспомнить имя. Вспомнил что его не знает. – ты с акцентом. Вы вдвоём, ага! Всё поняли. – они оскалились но пошли. – и ещё, как ваз звать.
– Меро. – парень с акцентом.
– Фор.
Они ушли искать швабру.
– Староста, есть разговор. – сказал Куратор.
Они отошли подальше от остальных, встали у заднего входа.
– Что такое, мастер Нид?
– Ой староста, мне до мастера… Хм, слушайте. На чистоту. Мне сказали – это последняя вылазка в Сунти.
– Сунти.
– Хорошо, вот – последняя. Всё. исчерпала себя шахточка. Так что мы пророем всё без остатка. Однако все эти ребята, со мной пришедшие – они, кхм. Короче нас заберут только через месяц, два. А я посмотрел по планам, работы на неделю. А таких, таких надо бы занять делом. Понимаете, да? Умотать.
– Неделя? И что, что дальше? Как с провиантом на холода то?
– Отправят, за этот раз. Вот что я думаю. Мы по взрываем – углубим шахту. Скажу, мол такой план у круга. Если я их заставлю оттуда выгребать землю да камень. Они ж не совсем тупые. Перестанут они это делать. А так скажу: есть подозрения, что глубже или в сторону есть ещё. Как раз займу их делом. Вы только подыграйте. Пускай люди не клюют носом землю.
– А если вы вправду что то найдёте.
– Значит повезло! Завтра с утра и начнём, ага.
***
Густой, полный миллионов оттенков синего лес. Тёмно синие листья, хвоя тут и там перемешиваются с обычным зелёным. Деревья высятся так плотно друг к другу, что и капля светила для еле выживающих тут цветов становится спасительной. Потому этих самых цветов тут единицы. В этой дрёме идёт человек. На нём тёмно коричневый плащ, скорее похожий на очень длинное пальто из тонкой, но прочной ткани. За спиной у него рюкзак с привязанными к нему мечом. Вьющиеся волосы спадают длиной чёлкой на лицо.
– Один вход, один выход. Плохо. – рассуждал он вслух. – Ничего, справимся. – он нащупал что то под своим плащом и уверенность прильнула вновь.
Послышался плач земли. Что то или кто то нанёс ей удар. Удар выкорчевавший почву, открывший старые раны. Человек посмотрел исподлобья в предположительную сторону звука.
– Вы серьёзно? Повезло. Ммм…
Старая грусть вернулась в сердце, вместе со старым, ныне ещё более свирепым гневом.
***
Под вечер дня взрыва рабочие собрались в столовой отметить успешное углубление.
– Когда бахнуло и посыпалось я уж думал всё – конец мне. – заявил Мидун, один из рабочих. – Что с этой землёй не так, взрывали в одном месте, а прохода получилось два, ахаха. – он поднял бокал с хмелем вверх. Остальные подключились, цокая стеклом об стекло.
Столовая освещалась свечками на столах, свечами на люстрах и свечами на стенах,