Марина оказалась, как всегда права. Не смог мой Русик выжить в этом взрослом мужчине. Никогда мне не больше не увидеть в чёрных глазах Ящерова восхищение, любовь и тревогу, которую видела последний раз двадцать лет назад…»
– Цветочек, не расстраивайся, – осторожно гладя дрожащей рукой пышные волосы маленькой девочки, плачущей так надрывно и громко, Руслан безуспешно пытался удержать рвущиеся слёзы сам.
– Русик, я не хочу от тебя уезжать! Ты же уже большой! Я хочу остаться с тобой!
– Цветочек, я ещё недостаточно вырос, чтобы быть, как мой папа сильным… мне только исполнилось восемь лет.
– Но ты сильный! И храбрый! Ты меня спас… и ещё стольких людей…
– Этого мало. Да и опасно здесь находиться. Ты должна уехать, Наташа. – Друг замолчал, ласково проводя рукой по моей щеке. – Твоя тётя вроде как добрая… но даже если это не так, быть вдали от взрывов со строгой взрослой – лучше, чем здесь… со мной… ты вырастишь в безопасности!
– Я обязательно вернусь к тебе! Клянусь! Ты только дождись, пожалуйста! – Умоляюще посмотрев на высокого мальчика, убеждённо закивала головой, внимательно следя за его катившимися слезами.
Русик обнял меня, тоскливо положив щёку на мою голову. Его тело сотрясалось в тихих рыданиях.
– Конечно, вернёшься, ты же моя «жена», а её место рядом с мужем… так папа всегда маме говорил, когда она обижалась по пустякам… он называл её «Цветочком». Я помню. Я тоже буду таким же, как он! Папа защитил нас с мамой от взрыва, закрыв собой, теперь моя очередь защитить тебя. – Руслан отстранился, натянув с большим усилием улыбку на своё лицо. – Уезжай, Машкова, а я буду тебя ждать! Честное-пречестное. Сколько бы времени не прошло – я буду ждать!
Взяв меня за руку, сын папиного охранника поцеловал моё кольцо, крепко сидевшее на безымянном пальце, как знак нашего брака, в который мы играли, ещё месяц назад, и, видя, что я не могу заставить себя уйти, осторожно потянул в сторону чужих для меня людей.
– Вы не обижайте Наташу, – серьёзно посмотрел Руслан на большого дядьку, который обнимал плачущую женщину, с жалостью разглядывающую наши худенькие фигурки.
Люди, спасшиеся в селении, в котором мы прожили больше месяца вместе с Русиком, будто понимали русскую речь. Их глаза были несчастны.
– Клянусь, я не позволю и волоску упасть с её головы, – кивнул мужчина, осторожно принимая мою ладошку, протянутую другом.
– Хорошо… иначе вам придётся иметь дело со мной.
Руслан повторил слова своего папы, и, развернувшись, быстро пошёл в наш полуразрушенный домик, не оборачиваясь. Кулачки мальчика были крепко сжаты, а голова грустно поникла, пока я дрожала всем телом, подавляя в себе желание броситься за ним вдогонку.
Рыдания, как и воспоминания, угасли лишь с рассветом.
Голова раскалывалась на части, а глаза выпекало от слёз.
Приняв две таблетки успокоительного, наконец, заснула, погрузившись в сон без сновидений.
Глава 2. Часы печали длятся бесконечно
«И