убивать их в психиатрических лечебницах страны. После того как будущее германской расы стало единственным мерилом ценности и полезности, нацисты отбросили все прочие этические критерии в работе с детьми.
Военные кампании на Востоке, сначала в Польше в 1939 г., а затем, с 1941 г., в Советском Союзе, открыли перед немцами перспективу колониальных поселений, которые, согласно изначальному замыслу, должны были стать такими же постоянными, как поселения белых людей в Америке, Австралазии или в Южной Африке. Даже если молодежи больше нравилось читать экзотические романы о колониальной Африке, подростки из Союза немецких девушек, гитлерюгенда, Лиги студентов и Имперской службы труда охотно помогали полиции и СС сгонять с земли польских крестьян, чтобы заселить освободившееся место этническими немцами. Школьники, отправленные в эвакуацию в недавно захваченные области Западной Польши, Чехии и Моравии, устраивали в польских и чешских городах торжественные марши в дни своих национальных праздников, тем самым символически утверждая немецкое присутствие в этих местах. И горе тем местным жителям, которые не спешили обнажить голову перед знаменами юнгфолька или гитлерюгенда, когда они маршировали мимо, распевая Deutschland, Deutschland über alles.
Для польских и польско-еврейских детей колонизация разрушила всю правовую структуру общества, заменив ее произволом местных уполномоченных. На глазах у детей унижали старших, а их самих заставляли зимой убирать снег, а летом ремонтировать дороги. На смену школьному обучению пришла система нормирования и расовой сегрегации. Пропасть между евреями и неевреями становилась все глубже, но по обе стороны этой пропасти дети одинаково воровали еду и занимались спекуляцией, а сети, созданные еврейскими детьми-контрабандистами в Варшаве и других городах, становились для некоторых редким шансом на спасение. К тому времени, когда Мартин Бергау стал свидетелем массового убийства еврейских женщин в Пальмникене в январе 1945 г., даже немецкие дети в сельских захолустьях Восточной Пруссии уже познакомились с крайностями нацистского расового насилия.
В конце концов режим начал поглощать даже тех детей, которых изначально стремился защитить от расовой нечистоты и воздушных налетов. На последнем этапе войны нацистский режим призывал немецких подростков принести себя в жертву на «алтарь отечества», отправляя девочек-подростков в зенитные батареи, а мальчиков – сражаться с советскими танками. В самоубийственной кульминации нацистского культа готического романтизма режим, обращаясь к остаткам выпестованного им юношеского идеализма, посылал молодых людей на смерть. В их осознанном уничтожении скрывались семена послевоенного мифа о том, что немецкий народ стал жертвой нацистов. Но, как свидетельствует дневник Лоре Вальб, увлечение героическими обреченными жестами простиралось далеко за пределы бункера фюрера в Берлине. Когда связующие звенья государства лопнули, уничтожение молодежи не могло продолжаться