Потом разберёмся, что надумал Сват», – подумал «Сармат», имея ввиду полковника медицинской службы Лицицына.
Сил на разговоры у раненного пока не было. Он старательно пытался выздороветь и понял, что у него три пулевых ранения в грудную область. Одна пуля, как сказал Лисицын, проникла под бронежилет сверху, сломала правую ключицу и вышла со спины, застряв в задней бронепластине. Две пули пробили нагрудник: одна застряла в печени, а другая в сердце. Пули автоматные, Андрей показывал. То есть, из автомата стреляли сверху.
– «Странно, а видел я только одну вспышку снизу», – то и дело всплывала мысль. Он постоянно возвращался к ней.
– «Я видел одну его вспышку и всю свою автоматную очередь. Почему я не видел и не слышал автомата? Если меня контузило его пулей, где она? Там была арка, какой, нахрен, автомат? Откуда?»
Наконец Юрий смог произнести без перехода на кашель и без отключки более двух слов:
– Почему я «Абдула»? – спросил он военврача, когда они остались вдвоём.
– В смысле? – вздёрнув вверх левую бровь и нахмурив правую, спросил Лисицын. – А кто ты?
– Я «Сармат», – тоже нахмурившись, сказал полковник.
– Чего вдруг?
– Ну, ты это… Андрюша, хватит, а? Чо прикалываешься? Мне трудно смеяться.
Военврач нашёл перед собой рукой стул, не глядя на него, отодвинул его подальше от кровати больного и сел.
– А ты, значит, не прикалываешься? – спросил раздражённо Лисицын. – Мне, между прочим, вообще не до смеха. Я и так тут у вас, как в тюрьме. Почти месяц без выхода за территорию. Меня уже все ваши белки в лицо знают. И я их, кстати, тоже. А дома ждут, между прочим. И позвонить не дают. Благо, привыкли к моим «командировкам» к больным. Время такое, что братки не дают расслабиться.
– Где это, у нас? В госпитале? Не выпускают? С чего бы это? А в каком я госпитале? В МВД?
Военврач сощурил глаза, вглядываясь в пациента, словно только что увидел. Лицо его окаменело.
– В каком, блять, госпитале эм вэ дэ? Совсем сбрендил, Серёжа? Кто тебя туда положит? Если только в тюремную больничку? Но не дай бог! Гонишь, что ли? Не пугай ты меня! Так всё хорошо было! Или ты прикалываешься? Ты себя за Юрку, что ли выдаёшь? Зачем? Тут же все ваши, бандиты… Зачем ты себя «светишь»?
– Какие бандиты? – охренел Юрка. – Какие, блять, «наши бандиты» ?! Охренел?!
– Сам охренел!
– От охреневшего слышу, – почти крикнул Юрка, закашлялся и отключился.
«Включился» он под вечер, часа через три. За окнами темнело. Очнулся и увидел сидящего на стуле Андрея. Увидел, и поморщился, как от зубной боли. Зачем Андрею было мучить его напоминанием о том, что они с Серёгой разосрались, не понятно. Хорошо ему, он просто врач в «Тысячекойке». Может общаться с кем хочет, лечить. Хоть ментов, хоть бандитов. Даже обязан лечить, не взирая на «окрас». Клятва, блять, Гиппократа.
А ему как быть, когда Серёга, его друг, не просто бывший спецназовец ГРУ и ветеран Афгана без военного пенсиона, а член организованной преступной