легко проигнорировать меня и мои чувства, я оказалась не готова. И этой ночью впервые задала себе вопрос: не поторопилась ли с переездом к Матвею?
Он вернулся под утро, за окном уже начало светать. Я услышала, как хлопнула входная дверь, перевернулась на другой бок и натянула повыше одеяло. Но снова заснуть не смогла, лежала и прислушивалась к звону посуды на кухне, шагам в коридоре, шуму воды в душе. Я уже почти задремала, когда кровать рядом со мной прогнулась, и прохладные ладони обхватили меня за плечи.
Я не двигалась, сжимая в кулаке простыню, а Матвей покрывал поцелуями мою спину. Против воли тело отзывалось на его ласки, он перевернул меня лицом к себе и прижал к груди. Вдыхая ставший родным запах его кожи, ощущая пальцами, как напрягаются мышцы на его руках, я впускала в сердце глупую надежду: «Всё не так плохо, как кажется. Я ему нужна!» И сама ей верила.
Утром Матвей выглядел довольным жизнью, шутил и улыбался. Было заметно, что его, в отличие от меня, всё произошедшее ничуть не смущает. Больше всего мне хотелось промолчать, но сейчас гипноз восхитительной ночи спал, и в душе снова проснулось сомнение. Я решила дать Матвею шанс, села напротив и спокойно предложила:
– Ничего не хочешь обсудить? – но он им не воспользовался.
– Запомни, если я чего-то хочу, то не спрашиваю, а просто делаю.
Я смотрела на него и удивлялась, может, у меня просто раздвоение личности? Почему же кажется, что ответил мне совсем не тот человек, что несколько часов назад шептал такие нежные и одновременно страстные слова? Чьё горячее дыхание обжигало меня, а умелые прикосновения доводили до исступления. Нет, ничего-то я не понимала в этой жизни и даже не догадывалась, как всё изменить.
III
Прошёл ещё месяц. Матвей в разговорах со мной больше ни разу не затрагивал смерть своей мамы. И вообще, дал ясно понять, что жалеет о том, как много мне тогда рассказал. Однажды, собравшись с силами, я попыталась задать ему вопросы и заронить хоть зерно сомнения в виновности Дениса. Он сильно разозлился и очень жёстко пресёк мои старания, потребовав никогда больше не лезть в их семейные разборки.
Мне пришлось отступить. Только тайна сама меня не отпускала, я не могла просто так выкинуть её из головы. Слишком тесно моя жизнь переплелась с ней, чтобы я оставила попытки выяснить правду или сделала вид, что ничего необычного со мной не происходит. Однако дело было не в банальном любопытстве – вопреки всякой логике я ясно ощущала, что от найденных ответов зависит моё будущее.
А Матвей, к сожалению, не помогал мне, а наоборот, пусть и не осознанно, но вполне успешно сопротивлялся. Со временем барьер, который он старательно выстраивал вокруг себя, становился всё больше и больше. Я чувствовала эту преграду, что не пускала меня ближе к нему, почти на физическом уровне и не знала, как её преодолеть.
Поскольку поговорить на интересующую тему мне было не с кем, я всё время вспоминала рассказы братьев и размышляла.