как после стометровки.
На вид лет сорок, очёчки круглые и хохолок начесан. Стоит на лаке, наверное. Хотя сейчас немного сбит, после «поединка» с балериной. А так – вылитый Грибоедов, как его нам в учебниках изображают.
Завидев нас, товарищ Чернопольский с облегчением выдохнул и перестал прикидываться валежником, поправил перекошенный галстук:
– Вы кто, товарищи?
– Милиция, – корочки я доставать не стал, худрук и так был рад, что не начальство к нему в такой момент неподходящий нагрянуло. – Хотим вам задать несколько вопросов по поводу Артура Дицони.
– Ах, этот Дицони! – всплеснул руками «Грибоедов». – Этот бездарь, наконец, нас покинул навсегда! Простите, товарищи. О мертвых либо хорошо, либо никак, но я всегда говорил директору, что это была плохая идея – брать в основной оперный состав человека с непонятным баритоном и проблемами ритмики.
– А по мне, так все оперные певцы поют одинаково, – ухмыльнулся Погодин. – Слов никогда не разберешь. Будто не на русском. Особенно женщины непонятно поют.
– Что вы понимаете, молодой человек? – всплеснул руками Чернопольский. – Оперный голос – это искусство и сила. Во время выступления ему нужно перекрыть целый оркестр. И огромный зал без микрофона наполнить. Вы представляете? Какая мощь! Просто исполнительницам приходится модулировать свой голос, прибегая к резонансу для усиления звучания в верхнем регистре так, что все гласные становятся похожими одна на другую. Это школа.
– Ну я же говорю, – кивнул Федя. – Ничего не понятно. Особенно по радио.
– Слушать оперу в приемнике – это кощунство. Вы приходите к нам на спектакль, у нас прекрасная “Тоска” сейчас, а какие декорации, собор какой! Художник мне всю кровь за него выпил, но собор вышел, что надо.
– Давайте к делу, – прервал я спор о высоком. – Валентин Савельевич, расскажите все об Артуре. Чем жил, чем дышал. С кем общался.
– Театром не жил он, это точно, – по-дирижёрски взмахнул руками тот. – Этому хлыщу было абсолютно наплевать на то, что его удостоили чести работать бок о бок с такими корифеями сцены, как Григорьев и Ведерников. У нас народные артисты, а не табор.
– Зачем же вы его взяли?
– Это было указание, вы понимаете, оттуда, – понизив голос, худрук ткнул пальцем в потолок. – Говорят, он знаком с Галиной Брежневой. Прихоть у нее такая была, чтобы Дицони выступал на большой сцене. Хотя сам он к этому совсем не стремился – у нас ведь пахать надо, вы понимаете, а у него даже не бас, чтобы вот так, в расслабленной манере. Да, что я вам говорю. Я думаю, он даже бы уволился, но, видно, не только нас обязали…
– А общался он с кем?
– Да ни с кем. Цацки дорогие любил и девочек.
– Ну, девочек любить – не порок, – улыбнулся я. – Многие этим грешат. Сами понимаете.
– Ах, оставьте пустые домыслы, – прижал руки к груди Чернопольский, будто отыгрывал партию на сцене. – Верочка ко мне за советом приходила.
– Да-да, конечно… А в поведении Артура ничего вам странным не показалось?