кивает мне, а затем застывает на несколько тихих ударов сердца.
– Что ж, хорошо, теперь я оставлю тебя в покое. Не скучай, Оливер.
Брэдфорд уходит, люк надо мной захлопывается, и я смотрю вниз на чистый лист бумаги в своих руках. Брэдфорд оставил коробку цветных карандашей рядом со стопкой комиксов. Теперь все это – инструменты для моих творений. Да, мне нравится эта идея. Это будет отвлекать меня, пока я не выберусь отсюда. Я могу создавать новые захватывающие миры и грандиозные приключения.
И я смогу их показать своей маме и Сид. Я знаю, что они все еще живы, хотя смертоносный воздух уничтожил много людей. Моя мама и Сид – самые храбрые люди в мире, поэтому они наверняка живы. Они должны быть среди выживших, которые прячутся в подвале точно так же, как Брэдфорд и я. Это обязано быть правдой, потому что иногда я почти чувствую Сид. Слышу, как она зовет меня по имени.
Оливер…
Откидываясь на подушку, я прикусываю нижнюю губу, глубоко задумавшись. Мне нужно название для моих комиксов. У всех великих историй есть великие названия.
Но какое?
Мои глаза обшаривают тускло освещенную комнату, останавливаясь на каменной стене рядом со мной.
У меня перехватывает дыхание.
Есть!
Оно идеально…
Я вздрагиваю и просыпаюсь, мокрый от пота, пальцы сжимают голубое одеяло, которое я забрал с собой на покрытый ковром пол. Я предпочитаю спать на земле, а не на кровати. Матрас кажется неустойчивым и опасным – роскошь, к которой мне только предстоит привыкнуть.
Хлопчатобумажная рубашка прилипла к моей груди. Груди, которая вздымается от мучительных вздохов, когда спутанные образы угрожают моему хрупкому здравомыслию. Мои сны и воспоминания об одиноком подвале наполняют меня в равной степени тревогой и комфортом. Это странно.
Прижимая ладони к лицу, я наклоняюсь вперед, пытаясь вернуть контроль над дыханием. В спальне темно, солнце крепко спит, значит, все еще середина ночи.
Так почему я слышу разговоры и смех?
Я поднимаюсь на ослабшие ноги и подхожу к двери спальни. Голоса становятся громче, когда я открываю ее. Похоже, что они принадлежат моему брату и таинственной девушке.
Сидни?
Прокравшись по коридору, я останавливаюсь как вкопанный, когда частично обнаженная девушка выбегает из комнаты Гейба, хихикая и говоря что-то неразборчивое через плечо. Ее глаза расширяются, когда она замечает меня.
– Оливер! Мне так жаль. Я и забыла, что ты здесь.
Я хмурюсь, наблюдая, как она пытается прикрыть бедра краем футболки, которую, похоже, одолжила у Гейба. Это сестра Сидни – девушка с голубыми волосами и именем, как название фрукта.
Танжерин[11], кажется.
В дверном проеме появляется Гейб, без рубашки, его голова стыдливо опущена.
– Извини, чувак. Мы не хотели разбудить тебя.
Танжерин натягивает улыбку, пробегая мимо меня и исчезая в ванной. Я поднимаю глаза на своего брата.
Он прочищает горло.
– Мы просто… играли в игру. В «Твистер». Знаешь, такая с разноцветными кружками и странными позами из йоги?