это ты зря. Карточный долг – дело святое! Или хочешь, чтобы все знали: Серёга – лошпет, который слово не держит?
– Нет! Я принёс! – мой голос прозвучал неожиданно звонко и взволновано, а я почувствовал, как мои руки трясутся, когда полез за пазуху, пытаясь, что-то достать. – Я держу слово.
У воспоминаний имелся один крупный недостаток: если отголоски эмоций ещё чувствовались, то вот о своих прошлых мыслях я ничего не мог сказать. Что думала моя юная версия в тот момент? Думала ли она вообще? Не помню…
В моих руках появился полотняный мешочек, внутри которого что-то звенело. Не деньги – уже радует. По тактильным ощущениям что-то странно знакомое. Что-то, от чего в душе отдалось первое эхо неуверенного страха…
Сёма, не желая дожидаться, выхватил мешочек у меня из рук. Несколько уверенных движений, и на свет появились три предмета: две медали "За боевые заслуги"; одна медаль "За отвагу". Мне хватило одного отблеска солнца, чтобы узнать их и, что самое паршивое, вместе с этим пришли и отблески воспоминаний. Пришёл стыд…
– Вот эту пустим на грузила, – бормотал Сёма, крутя в руках медаль "За отвагу".
– Да фигня, – спорил с ним товарищ. – Давай лучше Димычу толкнём. Он в город поедет – продаст, а нам он сразу заплатит пару сотен.
– Давай пару продадим, а вот эту, – он ухватил медаль "За боевые заслуги". – Тяжёлая… да и блестящая! У Кольки из них можно будет блесны выплавить… Или даже колечко сделать! Подарю Ленке, может, даст?
“Медаль «За боевые заслуги» – государственная награда СССР для награждения за умелые, инициативные и смелые действия, сопряженные с риском для жизни, содействующие успеху боевых действий с врагами Советского государства”, – всплыла в сознании выдержка из старого учебника. А в сердце, вместе со стыдом, стала просачиваться ярость.
– Ребят… может, отдадите? – услышал я собственный голос, едва сдерживающий слезы. – Это ведь прадедушки! Он их с войны привёз…
– А ну отвали, – отмахнулся от меня Сёма, полностью поглощённый новым приобретением.
– Не… постой, – протянул товарищ, и в его взгляде я прочитал желание поглумиться. Но по тому, как потеплело от надежды у молодой моей версии, я понял, что юный я не уловил подвоха. А старший говорил: – Вернуть не можем. Ты нам проиграл и это твой долг. Хотя можешь отыграться… Вот только у тебя есть, что поставить? – всё внутри моей молодой версии сжалось, ибо он не знал, что предложить, но старший помог и тут: – Нужно что-то равноценное. Пара тысяч, думаю – в самый раз…
У моей юной версии всё рухнуло. Ему давали карманные деньги, и он их даже копил – у него имелось, около ста пятидесяти рублей в копилке! Но не две тысячи. Такие огромные деньги могли быть только у родителей.
– У меня нет, – честно признался я, и стрекот лягушек вдали подтвердил это. – А папка не даст…
– Так зачем спрашивать? Сопри, да и всё! – ухмыльнулся Сёма. – Потом вернёшь… если выиграешь. А проиграешь, так получать тебе в любом случае, что за эти побрякушки, что за деньги.
Я