утверждением согласиться никак нельзя.
Воин-поэт вне сомнений обладал неординарным талантом, многократно усиленным стрессовой обстановкой войны, боев, и близостью смерти. И написано это произведение было в ожидании смерти. Под воздействием чувственности и красоты этого «письма», я когда-то написал отзыв о нем, который был опубликован в газете «Спас. Слово веры» в 2011 году, приведу выдержку:…» это письмо… разительно отличается от всех других подобных, написанных на фронтах второй мировой войны. На войне можно привыкнуть к страху смерти и даже не замечать его. Но мысли о том, что в любую секунду ты можешь потерять жизнь, конечно-же приходят. … Ещё это письмо отличается от других подобных, тем, что оно обращено не к матери, не к отцу, не к любимой, а к Богу.
Александр пришёл к Богу возможно в последние часы, если не минуты, своей земной жизни. Здесь нет пафоса и картинности, здесь разговор с Богом: «Прощай, мой Бог, иду! И вряд ли уж вернусь», – слова всю жизнь не веровавшего, вернее уверовавшего в последние минуты своей земной жизни, человека, и это простительно. Позволю себе закончить письмо, через много лет после войны, по-другому: «Здравствуй, Бог, иду! Сегодня я вернусь»!
Послушай, Бог… Ещё ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя,
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя, и я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звёздное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли ты мне руку,
Но я Тебе скажу, и Ты меня поймёшь:
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя?
А кроме этого, мне нечего сказать,
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь…
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой, Ещё хочу сказать,
Что, как ты знаешь, битва будет злая
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду! И вряд ли уж вернусь.
Как странно, но теперь я смерти не боюсь!
По одной из версий получается, что автор Александр Зацепа (Зайцев) вовсе не советский солдат. Владимир Бондаренко в предисловии к книге Виктора Филатова «Власовщина. РОА: белые пятна» вышедшей в 1995 году в приложении к журналу «Молодая гвардия», пишет о том, что ему передал это предсмертное стихотворение русского офицера (подчеркну –