почувствовал. Наверное, это еще одна причина моего спасения. Голову я успел отвернуть не намного, но все же успел. И обрезок трубы не врезался мне за ухо, как метил мокрушник, а прилетел сверху и почти по лбу. Если бы попал за ухо, то одним ударом все бы и закончилось. А так этих ударов трубой было не менее восьми. Это я потом, по количеству зашитых на голове ран узнал. Мое человеческое спасибо тому бородатому старику, который все это наблюдал, сидя на своем облаке. Если бы он мне послал просторный грузовой лифт без мамки со спиногрызом, меня бы точно забили. А так получилась бойня балтийских шпрот в тесной банке заплёванного лифта.
У ублюдков, пришедших по мою душу, не хватило ума где-то смошенничать. Или просто украсть себе на хлебушек и на гульбище с себе подобными самками. По чьему-то наущению и добывая денег на прокорм, они сейчас пытаются отобрать у меня мое здоровье. А то и жизнь. Вот эти огрызки криминальной быдломассы у целого младшего лейтенанта милиции! Со старшины свою службу начавшего.
От бешенства мой разум переклинило, а кровь из головы уже лилась ручьями из нескольких ран сразу. Пистолет я еще вчера сдал в оружейку. Тарасов заставил, он зам начальника РОВД по службе. Всему личному составу приказал разоружиться. На этой неделе из УВД города опять ожидается супервнезапная проверка дежурной части, а потому все, за кем закреплено оружие, почистили свои табельные стволы и сдали их в оружейку. Оружие теперь выдают только ППС, ОВО и ГАИ. Второй день у меня на поясе пустая «босоножка». Зато в кармане у меня сейчас лежит никчемная карточка-заместитель. Нормальная такая игра в поддавки с криминалом.
Я впервые пожалел, что у меня не было с собой ножа. А ведь в ящике рабочего стола валяется несколько изъятых у шпаны выкидух. Впрочем, вряд ли я смог бы сейчас достать нож. Одна пара рук против трех, это слишком мало в такой драке. Особенно, когда чужие три пары тебя активно убивают. Это вам не завлекательное кино про суперменов. Тут все пошло, некрасиво и не эстетично. Все, как в жизни.
Шакалы уже давно пытались свалить из залитого кровью лифта, но в дверях был я и отпускать их мне не хотелось. Бился я насмерть. Буквально. Мое тупое, подкорректированное обрезком трубы сознание напрочь отказывалось от рационального здравомыслия и инстинкта самосохранения. Я уже всерьез примеривался, как бы половчее перегрызть глотку старшему. И запала, и сил на этот последний аккорд мне хватило бы. Но для этого надо было хотя бы на несколько секунд задействовать обе руки, чтобы притянуть его к себе. Но даже отбитыми мозгами я понимал, что тут же меня и убьют. Всего лишь парой ударов. Этим же вот обрезком трубы. По, уже и так, в хлам разбитой голове. А, значит, руками надо было отбиваться. И ногами тоже. Лифт дергался, ехал, потом стоял и опять ехал. Все это происходило неестественно долго. Мне казалось, что давно уже не обед, а вечер. Удивительно, но я совсем не испытывал не только страха и даже боли никакой не чувствовал. Голова была как твердая деревяшка и прилетавшие в нее удары просто гулко отдавались в неё откуда-то снаружи.
Створки