рукава пижамы.
– Я покажу! – сообразила санитарка и метнулась в палату больного.
Через минуту она вывалила на стол главного врача несколько альбомных листов изрисованных хорошо узнаваемыми портретами девушки.
– Кристина! – узнала Ирина Петровна, внимательно рассматривая рисунки.
И выпрямилась, потребовала:
– Что она вам сделала? Ну-ка, рассказывайте!
Грошев покосился в сторону санитарки.
– Лиля из наших! – заверил присутствующих Сергей Павлович. – Только я не уверен, что вы из наших?
Обратился он к Грошеву.
Егор Павлович дернулся, кивнул и коротко рассказал о случившемся.
– Да, Сергей Павлович, – покачала головой Ирина Петровна, – право слово, не знаю, что нам делать!..
Сергей Павлович страдал от излишней заботы одинокой, меланхоличной матери, принадлежавшей к поколению женщин не мыслящих себя без всегдашней опеки о муже и детях. Определив вначале младшего сына, разбившегося в автомобильной аварии на кладбище, схоронив мужа, она организовала постоянную слежку за старшим и теперь единственным сыном, то есть Сергеем Павловичем.
Внучки, жившие отдельно от главного по психам, отца, во всем способствовали неутомимым проискам бабушки.
Ситуацию усугубляло еще полное отсутствие знаний матери о духовном мире. Колдовская сила перешла к Сергею Павловичу при рождении, по линии отца. Опасаясь неразберихи при раскрытии этого секрета, Сергей Павлович очень тосковал и отводил душу только в разговорах о привлекательном, демоническом мире с санитаркой Лилей-танком, которая являлась хотя и средней по силе ведьмой, но ведьмой весьма сообразительной. Однако, встретив ведьму высокого ранга, равную себе, а именно Ирину Петровну он безумно обрадовался.
– Наконец-то! – метался он по комнате своего дома, поглощенный радостью, конечно же, не замечал подозрительного глаза матери моргающего из незаметной дырочки, пропиленной, как раз, под ручкой.
– Кто она? – ворвалась в комнату мать, потрясая сухими кулачками. – Поди-ка, пустышка крашенная?!
– Мама! – завопил Сергей Павлович.
– Не отдам! – вцепилась мать в рубашку сына и заплакала, роняя обильные слезы ему на грудь. – Единственного моего сыночка стерва окрутила!
– Мама! – растерялся Сергей Павлович и обнял девяностолетнюю мать. – Успокойся, я с тобой останусь!
– Правда? – подняла зареванное лицо старуха. – Ты не женишься, не приведешь сюда молодуху?
– Не женюсь, поздно уже мне о свадьбе задумываться, – усмехнулся Сергей Павлович и кинул искоса взгляд на зеркало, где семидесятилетний седой, но представительный мужчина, так сказать главврач почтительно поддерживал свою очень старую мать.
20
– Все женщины полны обмана! – злобно шептал Грошев, царапая ногтями стену возле своего носа.
– Не скажи! – страстно прошептал со своей койки сосед-онанист. – Есть и такие, знаешь…
И он замолчал, издавая