но в их глазах было лишь недоумение, а в глазах дворян-злость и презрение. Всё изменилось с появлением местного управления, связанные, заплаканые, беспомощные. Толпа охала и ахала, кто в страхе, кто в удивлении, кто в возмущении.
Медленно и поочерёдно подходя к каждому члену власти, я, особым ножом забирал их жизни, пока другие успокаивали дворян и кричали простолюдинам, призывая сражаться. Люди кричали, проклинали нас, смута расширялась, недовольство росло, а казнь почти закончилась. К последнему упавшему телу, из-за зданий сформировалась армия, больше нашей в три раза, с лучшим вооружением и подготовкой.
Толпа разбегалась, народ несвободы сгинул в страхе, мы засели в захваченном здании и пытались держаться до последнего. Бежать было некуда, мы были окружены и биться с нами никто не спешил, нас осадили и кидали факела, чтобы устроить пожар. Мы сидели, засев не высовываясь из окна, прячась от метких лучников, заперли двери и забаррикадировали их. Они выжидали и ждали мы.
К вечеру их стало меньше, это наш единственный шанс прорваться. Отперев двери, мы выскочили оттуда, разъярённой толпой бежали по городу в убежища, отбиваясь от городской жандармов, потеряв по поздним расчётам, более половины всех участников.
Но мы сразили голову, одну их голов этой нечисти. Воодушевив лидеров в других районах, появлялись новости о попытках, не всегда успешных, праведной казни-правящего класса. В некоторых городах прошли освободительные марши, всем простолюдинам раздавались богатства дворян, а все жетоны граждан были уничтожены, в то же время всех несогласных дворян повесили прямо на улицах. А с приходом имперской армии, их уже не было на виду, они пропадали в глубинах тьмы, под землёй, где отсиживались в ожидании следующих действий.
Последний бой придётся отложить, минимум на месяц, наша борьба затянется на долго, но торопиться некуда, мы зажгли огонь, осталось лишь заботиться о нём. Беречь от ветра и дождя и кидать в него топливо. Мы стали примером, мы начали бороться, ещё несколько дней и народ сам возьмётся за оружие.
Но во всех районах, с замеченной революционной деятельностью и с подозрением на неё, был введён особый режим, границы перекрывались, вводились имперские солдаты, строгий режим на всей территории, ни единого шанса для действия. Это прокатилась по всей империи, до мне доходили информация о расформировании филиалов в других районах, о массовых казнях и арестах лидеров нашего дела. Огонь революции гас от ветра власти и горел без топлива борьбы.
Сидеть без дела мы не могли, нужно было что-то делать, но устраивать демонстрации или уничтожать здание в знак протеста, слишком рискованно. Цензура раскрыл наш журнал и казнила всех его работников. Многие личности наших членов раскрыты, мы больше не можем даже притворятся простыми гражданами, наша битва теряла свою силу, с каждым днём люди покидали нашу организацию. Кто-то даже доносил на нас, наши логова находили и безжалостно убивали.
Всё что оставалась-это лишь надежда, надежда на