своём, государь. Вот и Адашев на меня злится. Слышал он наш сговор с упырём, а теперь пеняет, что его жизнь сохранил за чужой счёт.
– Так ты нарочно, что ли, с упырём сговорился? – Возмутился царь.
– Да, какой, нарочно!? Не помнил я себя! За Федорыча переживал, вот и брякнул не подумавши. Хуже другое… Упырь сказал, что ежели я умру до исполнения уговора, он заберёт души близких мне, а ближе тебя, у меня нет, государь.
Санька стоял, понуря голову. Государь стоял раскрыв рот.
– Не веришь, государь, спроси у Адашева. Он слышал всё.
Иван Васильевич резко развернулся и рысью побежал в сторону «царского дворца».
* * *
Ну, ты и замутил, Санька! – Радостно выплёскивая квас на каменку вскричал Иван.
Хлебный дух ударил в потолок. Иван Васильевич забрался на верхнюю полку и принялся обрабатывать себя веником. Санька сидел в самом низу, не давая пару ожечь обработанную кнутом спину. Ещё сегодня он получил сорок ударов. Бил его сам государь, то и дело меняя руку.
Иван Васильевич, получив от Адашева подтверждение сказанному Санькой, на удивление не расстроился, а наоборот, возрадовался, что ни жену Анастасию, но сына Дмитрия, никуда ссылать не надо. Да и Захарьины-Юрьевы тоже официально Кулижек избежали.
– Однако, думаю, что разбегутся Захарьины.
– А что тут думать? Всплывут в Литве.
– На охоту пойдём?
– Какая мне охота, государь? Измахратил спину да задницу. Токма на карачках и ходить. Голым.
– Будет тебе наука наперёд, чтобы думал лучше с кем сговор вести.
– А я бы ещё поддал, – добавил Адашев, растирая себя веником.
– Звери, – буркнул Санька, но на его душе, после объяснения с царём, Адашевым и снова с царём уже под батогами, было тихо. Даже страх, сжимавший его сердце отступил. Не ушёл, нет, но отступил куда-то в глубину души.
Избитая палками спина потребовала покоя и внимания. Варвара смазала её медвежьим жиром с вощиной и соком трав, а Санька всю ночь пытался сконцентрировать на ней внимание, чтобы снять боль и притянуть из тонкого мира для заживления солнечную силу. Снять боль получилось, а вот живительную силу, как он не тянул к себе, притянуть не удалось. Зато удалось подтянуть свою силу выше горлового энергетического центра. На уровень мысли и даже чуть выше. Саньке не хватило для переворота совсем немного.
– Так вот, значит, зачем ты татей прислать к себе попросил?! – Вдруг сказал государь. – Только сейчас дошло. Ты смотри, не соврал… Сколько ещё душ тебе загубить надо?
– Пять, государь, – соврал Санька.
– Пять?! Эх, дать бы тебе ещё, батогов! – Молвил царь. – Вот дурья башка. Прав Алексей Фёдорович… Лучше самому сгинуть, чем за чужие души себе жизнь купить. Это же души! Дурья твоя башка! Что жизнь. Она сегодня есть, а завтра нет. А душа вечная, и куда она теперь попадёт, твоя душа? И Алексей Фёдорыч, теперича переживает за свою душу… Эх, ты! Дать бы тебе! На кол бы посадил, ей богу… Да убивать тебя нельзя… А жаль!
– Так давай мы быстренько отдадим какого-нибудь татя упырю, и всё. Казни меня сколько хочешь!
– Погодь, погодь… Надо всё