крутой фамилией ты обязательно должна сделать карьеру врача. Очень хорошего специалиста, причём!
– Ага, спасибо. Только вот денег у моей матери не было заплатить за мою будущую карьеру врача. А твоя фамилия?
– Токарев. Чёрт, смотрю на эту сраную иголку в твоих руках и мне кажется, что я уже чувствую, как мне будет больно. Знаешь, это как лечить очень больной зуб, который воспалился, и где ещё живые нервы остались. Ты видишь все инструменты в руках у стоматолога и уже представляешь, как тебе больно. Хотя тот ещё даже не начинал работать своим сверлом. То есть, ты чувствуешь боль только при одном виде инструмента.
Аня наклонила свою голову вниз и накрыла ладонью правой руки лоб и глаза. Резко вскочив со стула, на котором сидела, она заговорила: «Извини, забыла, у меня голова сейчас вообще не соображает! Нужно было сначала анестезию сделать. Тут должно быть какое – ни будь обезболивающее». Медсестра стала быстро открывать шкафчики, швырять небольшие пустые коробки на столы, но в них ничего нужного не было. Быстрым шагом подойдя к двери, пока Александр большим куском марлевой повязки сдерживал кровь идущую из огнестрельного ранения, Соловьева уже почти опустила вниз дверную ручку, как услышала за дверью снова эти странные шаги. Полицейский, как не пытался прислушиваться, из – за протяжного и неприятного звона в своей левой барабанной перепонке, ничего не слышал. Медсестра аккуратно и без лишнего шума поставила стул к двери, заблокировав спинкой саму ручку.
– Там за дверью, будто кто – то мешок таскает с костьми, назад и вперёд. Блин, обезболивающее всё скорей всего в операционной.
– Вернись обратно! Одна ты не пойдёшь. Я потерплю, Аня, только не иди туда.
Девушка посмотрела на закрытую дверь перед собой ещё несколько секунд, развернулась и взяла со стола иголку с ниткой. Она наклонилась над Сашей и принялась зашивать рану. Понимая, что у него сейчас будут снова не самые приятные ощущения, да и к тому же она впервые видит его в этом городке, Соловьева посмотрела в его глаза и сказала: «Расскажи мне что – ни будь!». Полицейского нужно было хоть как – то отвлечь от боли.
– Что мне рассказать?
– О себе, откуда сам приехал? Меня всё интересует, только говори со мной сейчас.
– Я из Днепропетровска, служу участковым уже пятый год. Эта служба – это полнейшее издевательство над собой. Утро начинается с того, что ты получаешь большую… Твою мать! Большую стопку материалов, половина из которых отписана не тебе и половину из которых ты не имеешь права исполнять. И пока ты разбираешься – а чьё это ребят? Это ещё нужно умудриться сделать в перерывах между вызовами и… сука… именно сделать сегодня, потому что у материала срок проверки вышел ещё вчера. Вот, начинаешь списывать материал, люди нужные не опрошены, объяснений нет, ты рвёшь на голове волосы или в бешенстве куришь одну за одной. Все эти действия ты проводишь периодически разнимая драки в каких – ни будь кафе и оттаскивая за ноги алкоголиков, лежащих на проезжей части. Потом ты…
– Ладно, с этой