коготь, украшенный парой-тройкой разноцветных драгоценных камней. А самое главное – он совершенно не смотрелся с деловым нарядом сестры.
– О, вот ты где. А я тебя уже обыскалась. – гостья развернулась к девочкам.
– Я же сказала, что приду поздно. – Валя вздохнула. – Кстати, Яна, это – Вероника. Вероника, это – Яна.
Ника кивнула.
– Приятно познакомиться, полагаю. – окинув последнюю оценивающим взглядом, важно сказала та. – Валентина, идем.
– Куда?
– Как куда? Домой.
– Но я не хочу… – неуверенно проговорила Валя, а ее лицо приобрело растерянный вид.
– Я к тебе не каждый день приезжаю с другого конца страны, Валентина!
После того, как Яна повысила голос, они обе ушли в одном направлении.
Вероника не понимала, как такое могло произойти, ведь когда Валя описывала ей свою сестру, та казалась совершенно другим человеком. Она никогда не повышала голос и была только за то, чтобы ее сестра жила свободно от каких-либо правил. Яна и сама, судя по рассказам подруги, жила свободной жизнью. Ей почти никогда ничего не запрещали, как и самой Вале до этого вечера. Задумавшись над этим, Вероника не заметила, как чай из чашки перелился через край и по столу уже растекался ржавого цвета кипяток. Вытирая его, она вдруг почувствовала на своей спине чужой, тяжелый взгляд. Позади нее как раз располагалось панорамное, как сказал бы Данил, кухонное окно. Развернувшись как бы к телевизору, девочка искоса глянула во тьму за окном – ничего, кроме ближайших цветов с клумбы, которые освещались тусклым светом с кухни, она не увидела. Однако теперь она не чувствовала за собой никаких взглядов, будто бы спугнула их. До конца избавившись от пролитого напитка, Ника перелила назад в чайник с заваркой уже налитый чай, после чего потушила свет и, понаблюдав еще пару секунд за живой темнотой двора, покинула кухню.
Проходя мимо комнаты Данила, Ника долго не могла решить, как ей поступить: она могла просто пойти дальше и сесть в своей комнате за книгу, будто бы позабыв обо всех странностях со своим другом, а могла и заглянуть к нему. Она сама не понимала, чего боялась в том, чтобы сделать последнее, но в итоге она все-таки просто прошла в свою комнату. Возможно, она чувствовала, что, если увидит Данила в том же плачевном состоянии, ей станет лишь хуже. Или же просто-напросто она поняла, что все равно никак не сможет помочь ему. До самого утра она не высунулась из маленькой комнаты. Более того, она зашторила окно и заперла дверь на щеколду – это позволило ей чувствовать себя в относительной безопасности, коей она не чувствовала уже почти что год с момента посещения «Идеальной школы». Нечто жуткое, неестественное будто бы постоянно поджидало ее в каждом темном уголке, за каждым поворотом в ночном городе, в каждом подозрительном незнакомце, а может даже и в родном человеке. Мир перестал быть таким, каким был прежде: беззаботным, светлым, безопасным. Раньше, когда самым страшным моментом в жизни казалась какая-нибудь внезапная контрольная по физике, а самой