как следует быть. Заряд состоял из дроби всех калибров и шариков от подшипников, не могу поручиться, что не было там и рубленных гвоздей.
Установили орудие на бережку, направив ствол в сторону уток. Охота в летнее время была естественно закрыта, и утки, ни кем не пуганые, спокойно жировали на мелководье, не чуя беды. Юк подпалил запал, отбежал метров пять и упал в канаву, остальные укрылись заблаговременно. Только благодаря таким неслыханным мерам предосторожности обошлось без жертв. Выстрел получился таким оглушительным, что его вероятно услышали жители всей деревни. Колька в последствии утверждал, что дробь раскинуло по всему озеру, и она достигла даже противоположного берега. Ствол пушки разворотило. Утки, не ожидавшие ни чего подобного, с душераздирающими криками уносились через камыши подальше от этого ужаса. Впрочем по всей видимости не пострадала ни одна.
И мы все остались живы и здоровы. Долго хохотали над своей глупостью; и бурное веселье вспыхивало в компании нашей всякий раз, как вспоминали мы «испытание» пушки.
Взрывали мы так же бутылки с карбидом кальция, добывавшегося у газосварщиков. Технологию изготовления бомбы из стеклянной бутылки приводить не буду, от греха. Бутылка иной раз взмывала вверх, как ракета, а иной раз взрывалась на месте – тут уж как повезет. Наши забавы с карбидом то же обошлись без жертв.
За все время огненных потех пострадали у нас два человека – Юк , как то раз опаливший себе лицо и брови, вспыхнувшим порохом; и один мой родственник, приехавший в гости как на грех в день испытания ракеты моего изготовления. Ракета была деревянная из двух половинок, стянутых проволокой; и представляла собой собственно бомбу, поскольку смешать порох с углем я не догадался. Взрыв был не сильный, но домой привел я гостя с лицом опаленным, красным как у рака и без волосков на бровях и ресницах. Слава Богу, глаза в обоих случаях не пострадали.
Были у нас и обыкновенные забавы, не угрожавшие жизни и здоровью. У братиков Луниных, появилась камера от ГАЗика. Взрослый человек не в состоянии придумать такой вещи хоть какое ни будь разумное применение, для нас же это было сокровище. Без нее мы уже не представляли себе купания. Накачанная ручным насосом до звона, весело подпрыгивая, катилась она перед нами; катили по очереди, отбирая друг у друга. Вот ватага патцанов и девчонок достигла берега Кулунды; камера летит с высокого обрыва вниз в воду. На ходу сбрасывая одежку, мы мчимся следом. Вода кипит; шум , гам и визг девчонок. Кто-то подныривает под камеру снизу; кто-то, взгромоздившись на верх, встает во весь рост и шлепается пузом об воду. Барахтаемся в воде до посинения, до того что зуб на зуб не попадает. В суматохе кто ни будь обдерет себе бок соском от камеры- не беда, заживет как на собаке. Накупавшись вдоволь, идем домой; камера катится перед нами. Иной раз дойдем уже до переулка, уж до дома рукой подать; как кто ни будь заорет: «А пошли опять купаться ?!»– И мы поворачиваем назад. И то, вон какая жарынь, пока шли не то что согрелись,