она осознавала, что визгливые нотки в голосе отцовой сестры раздражают её до безобразия. Сам воевода куда-то испарился, едва сгрузив дочь жене.
– Замуж не пойду, – сказала Алея, как могла твёрдо, сквозь подступающее марево сна. – А платье надену.
Тётка недовольно глянула на племянницу, но воспитательные моменты решила отложить на потом. Вот выйдет замуж и одумается, как старшим хамить. А пока с неё было довольно и согласия на платье. С этими мыслями Марфа, довольная, распрощалась.
– Зря ты с ней так, Алеюшка, – сказала мама. – Она злопамятная.
– Прости, матушка, – Алея подумала, что, наверное, стоит прибрать, отращенные в Исенбаре, когти хотя бы на время.
– Иди отдыхай, доченька. Мы обо всём с тобой поговорим завтра…
***
Проснулась кхари далеко за полдень. Как добиралась до постели, она не помнила. В памяти осел только сумбур вчерашней встречи. Вот и оказалась она в Лурье. Что же дальше? Может, и правда ей было бы легче, путешествуй она на лошади? Тогда бы кхари увидела Златолучье со всеми его красотами только в Липце, когда вода в реках бы потеплела, и перестал вырываться пар изо рта при наступлении ночи. И травы к этому времени нальются особенной зелёной силой, и станет можно бегать по ним босой в одной рубахе…
Алея сладко потянулась на перине. Сто лет не приходилось спать ей в подобной кровати. В Исенбаре её окружали шёлковые подушки, ковры и кисейные занавеси. А тут отовсюду веяло древесной незыблемостью. От бревенчатых стен шла ощутимая сила, которая пронизывала собою и увлекала в почти позабытый мир древней Лурьи.
Едва под ногой кхари скрипнула доска пола, как в светлицу вошла девка-чернавка и сказала, что ей велено помочь госпоже Алее собраться к пиру. С помощью работницы кхари искупалась и принялась одеваться.
И тут началось самое интересное. В дальнем углу комнаты стояла ширма, за которой до времени скрывался её вечерний наряд… И поделать теперь было уже ничего нельзя – кхари дала слово его надеть.
Сразу стало понятно, что этот ужас измыслила Марфа. Рубаха – ещё ладно, а вот сарафан оказался почти весь расшит самоцветными камнями, редеющими только ближе к подолу. Весило это недоразумение не меньше облегчённой женской кольчуги, какие носили кхари в Лардим-Азрае, когда собирались в патруль. В комплект к наряду шёл круглый головной убор, украшенный так же, и по весу больше похожий на стальной шлем. Стоило всё платье немыслимых денег, и больше походило на насмешку, чем на приятный сюрприз дочери воеводы.
«Не верю, что я настолько плохо выгляжу, чтобы меня стоило рядить в целое состояние» – со злостью подумала Алея. Но общий подтекст был понятен. Её хотели отдать замуж любой ценой в прямом смысле. Пожалуй, это вызывало в кхари больше всего опасений, когда первая эйфория от разрыва с Барах-Дином прошла, и Алея стала задумываться про жизнь в Лурье. Всё здесь хорошо: и родители, и сёстры с племянниками, и прекрасное Златолучье, и свежая прохлада зелёных трав на лугу… Много чего ещё, только в этом списке не сыскать свободы от традиций.